Leon Rain - Невеста дяди Кости

Рая шагнула в этот кошмар и медленно пошла, пытаясь обнаружить Самуила по знакомой одежде. Она прошла вдоль всей воронки, его нигде не было. Слава богу… И тут же внезапная мысль пронзила её: пока она ищет его здесь, он наверняка ищет её там, на месте, где стоял поезд. Но у неё уже не было сил бежать, Рае показалось, что она вот-вот может родить. Но как рожать здесь, посреди головешек, не найдя Самуила? И Рая взяла себя в руки. Она перешла на спокойный шаг, потом остановилась, пытаясь отдышаться и унять сердцебиение. Берточка плакала и просилась на ручки, но Рая была не в состоянии поднять её и лишь умоляла подождать. Вот сейчас появится папа, и он возьмёт её на ручки, а у мамы болит животик, там сидит Берточкин братик, Берточка уже большая и должна помогать маме.

В грузовики грузили раненых, и Рая отправилась туда. Она отпускала руку Берточки, чтобы, уцепившись за борт, подняться на колесо и заглянуть в кузов. Во всех трёх уцелевших после налёта грузовиках были только раненые солдаты. Рая вернулась к кубовой и прошла мимо неё к перрону.

Она пошла вперёд, таща упирающуюся Берточку за руку. Рая увидела, как со станции уходили последние люди. Отдельно шли солдаты и ещё группа гражданских людей под конвоем. Она ещё удивилась, подумав, что никаких арестантских вагонов не было. Она знала точно: что бы ни случилось, её Самуил без неё и Берты никуда не уйдёт. Только бы он был жив, больше ничего не надо! Пусть будет живой, и всё!

На месте разбомблённого вагона, в котором они ехали, Рая заметила два мужских неподвижных силуэта. Собрав последние силы, она бросилась к ним и перевернула одного за другим к себе лицом. Конечно же, она знала этих людей: они вместе ехали в эвакуацию и дружили семьями. Но они были мертвы, и помочь им она уже не могла, а ей нужно было найти Самуила.

Она подхватила плачущую Берточку и побежала вдоль станции в поисках своего мужа. Она забежала за остатки станционного строения, и уходящие со станции пропали из вида. Когда, обойдя здание по периметру, Рая вернулась на перрон, она с горечью увидела, что на станции остались только трупы и горящие головешки. И тогда она обессиленно села на землю и зарыдала, поняв, что Самуила нет в живых. Берточка тоже старалась не отставать и захлёбывалась в плаче до икоты. В этот момент раздался залп, потом ещё один и ещё. Кто и куда стрелял, она не видела. Рая вздрогнула, но ни выстрелов, ни самолётов в небе больше не было.

Вдоволь наревевшись, они сидели в обнимку, не понимая, что им делать дальше. И в это время на территории станции появились люди. Это были не военные, но они вели себя очень странно. На Раю и Берточку никто не обратил внимания, они шли вдоль разбомблённой станции, останавливаясь иногда и поднимая какие-то вещи. Наполнив руки, они исчезали, и на их месте объявлялись новые «искатели кладов». Рая подумала, что неплохо бы отыскать немного своих вещей, но сил подняться не было, и она молча смотрела, как остатки багажа улетучивались со станции, уносимые невесть откуда взявшимися людьми. Они исчезли так же внезапно, как и появились, а потом вместо них на территорию станции пришли другие люди, говорящие на языке, немного напоминавшем идиш, на котором говорили её родители. Эти люди были одеты в серую форму, их лица тоже были серыми от дорожной пыли. Они шли абсолютно спокойно, будучи точно уверенными, что никто не окажет им хотя бы малейшего сопротивления. На Раю и Берточку они не обращали никакого внимания. А те сидели молча, сжавшись в комочки, со страхом взирая на чужих людей, только что лишивших их отца и мужа и принесших смерть на эту маленькую станцию.

Вскоре на станции закипела жизнь, на ней опять появились гражданские люди, но на этот раз они не собирали вещи, а занимались уборкой территории под присмотром солдат в серой форме. Через некоторое время Рае и Берте пришлось подняться и пройти дальше, а уборочные работы продолжились на том месте, где они только что сидели. Подошедший солдат указал им, куда идти. Оказалось, что уцелело ещё несколько женщин с детьми. Спасшиеся бросались друг к другу, задавая одни и те же вопросы, касавшиеся их мужей. Но никто ничего не знал.

И вдруг Рая увидела Люську, она тоже спрашивала всех насчёт своего Валерика. Они обнялись, но Рая не решилась отнять у несчастной Люськи надежду. Да и как она могла сказать своей подруге, что один из двух покойников, которых она переворачивала на месте разбомблённого поезда, был её Валериком? Пусть Люська сама это узнает, и не от неё. А вдруг точно так же, как она Люське, кто-то не хочет ей рассказать, что видел её Самуила среди убитых? Нет, она тоже ни о чём таком не желает слышать. Шансов увидеть его среди живых не было – Рая прекрасно это понимала. В грузовиках были раненые солдаты, со станции уйти без них он не мог, значит, его обугленное до неузнаваемости тело где-то лежит. И скорее всего, она могла уже несколько раз пройти мимо и не опознать его. Только что начавшаяся война уже забрала часть её семьи. Что происходит с её родными, оставшимися в Одессе, она могла только предполагать.

Из оцепенения её вывела Берточка. Она теребила её за руку и требовала ням-ням. Ну конечно же, ребёнка давно нужно было покормить, но Рая вдруг поняла, что ей нечем кормить дочь, к тому же, только сейчас вспомнив про еду, она почувствовала, что тоже страшно голодна. Она хотела было подойти к людям, занятым уборкой, чтобы попросить у них хоть что-нибудь для ребёнка, но дорогу ей преградил человек в серой форме. Он что-то сказал и указал ей на то место, где сидели на земле остальные выжившие. Рая попыталась объяснить ему, что ребёнок хочет есть, повторяя на идише слово эсн («есть»). Судя по всему, солдат понял её, но резко обрубил, вскрикнув «Найн!» и поставив этим точку в их диалоге. Ещё несколько детей плакали, требуя еды, несчастные матери не знали, что предпринять. Их охраняли два солдата чужой армии, не отпуская даже в туалет. Собственно, туалета и не было, на его месте была куча разбомблённых досок и кирпичей, так что те, кому становилось невтерпёж, отворачивались спиной к солдатам и, преодолевая стыд, справляли нужду.

Вскоре появились несколько мужчин в чёрной форме с повязками на рукавах. Они говорили по-русски и по-украински. Не спеша подойдя к женщинам с детьми, один из них велел им подняться и построиться.

– Жидовки есть? Ещё раз повторяю вопрос: жидовки среди вас есть?

Рая замерла, не зная, что предпринять. Никогда раньше она не задумывалась, насколько её внешность соответствовала еврейской. Каштановые волосы и светло-карие глаза имели в Одессе представители греческой, молдавской и многих других национальностей. И самое главное, она не знала, плохо это или хорошо, что она еврейка, но в сердце беспокойно закололо. Если где-то ищут евреев, то ничего хорошего в этом нет. Она помнила рассказы старших про дореволюционные погромы. И Рая решила молчать, может быть, ей удастся скрыть своё еврейство, а поскольку все документы уничтожены во время бомбёжки, она может придумать себе любое имя. Она просто возьмёт имя какой-нибудь одноклассницы, чтобы не путаться. Да, так она и сделает, ведь сейчас она должна спасать не только себя, но и Берточку. Про ребёнка, которого донашивала, Рая в этот момент даже не подумала. Вот родится, тогда она и будет о нём думать, а сейчас нужно выжить им с Берточкой. Боже, как страшно, вот они уже идут сюда, нужно опустить голову и не смотреть им в глаза. Всё, уже прошли мимо, слава богу.