Анатолий Ехалов - Солнце на половицах

Надо было возвращаться. Карманы мои были полны камней. И не только карманы. Своей тяжестью камни прорвали карманы и провалились в подкладку. Я не заметил этого. И теперь я был похож на мешок, туго набитый камнями. Я попытался встать на ноги и не смог. Камни, намокшее пальто, сапоги с налипшей на них глиной лишали меня возможности двигаться.

Я попытался вырваться из этой ловушки, но только зря потратил силы. Какое-то время я еще боролся с этой злой силой, впечатавшей меня в борозду, но скоро силы вовсе оставили. Я свернулся калачиком, спасая последнее тепло, и ткнулся в черную сырую борозду. Последнее, что я слышал и чувствовал, это хриплое карканье ворон, летевших ночевать на церковное кладбище.

…Меня нашли уже ночью. Родители мои, обезумев от горя, уже отчаялись найти меня. Побежали в соседнюю деревню, и там тракторист рассказал им, что видел какого-то мальчишку, идущего бороздой.

Обе деревни вышли с керосиновыми фонарями в перепаханное поле. Я очнулся, когда на меня наткнулась мать.

Она схватила меня и хотела поднять на руки, но не смогла. Камни не дали.

Меня принесли домой вместе с камнями. Из последних сил я дал взрослым бой, не позволив вытряхнуть камни из подкладки.

Я спал счастливым человеком. Камни мои, светящиеся всеми цветами радуги, лежали под кроватью, готовые превратиться в сказочную крепость.

В нашу деревню прикатила на метелях и вьюгах зима, пруд и речка застыли, поля снегом покрылись, дороги замело. А все ждали праздника. И отец мой ждал, и мать, и сестра.

– Скоро уж Новый год! – вздыхал отец, – надо мужиков в лес за елкой отправлять, надо в район ехать за подарками…

С тех пор не люблю я Новый год. Какой-то он ненастоящий, как фальшивая борода у Деда Мороза. Скучный и предсказуемый.

Я в школу еще не ходил, хотя на елку меня водили или возили в школу, но я, убей меня, не помню ни елки, ни Деда Мороза. Но помню то, что было до того события.

Помню хорошо, потому что влетело мне тогда под тридцать первое и первое число. И еще сестре моей влетело. Она была постарше и уже ходила во второй или первый класс.

Мы сидели в доме, и тут я услышал, что по лестнице, ведущей на чердак, кто-то поднимается. Большой и грузный. Потом послышались шаги на чердаке. Мы замерли от страха. Прошло немного времени, и опять заскрипела лестница, хлопнула калитка.

Я выглянул в окно. По улице торопливо шагал человек в тулупе, валенках, большой шапке. Вот он сел в розвальни, взмахнул кнутом, и лошадь покорно потрусила в соседнюю деревню.

– Дед Мороз! – ахнул я.

– Тонька, – сказал я сестре, – это Дед Мороз приходил к нам на чердак.

Сестра тоже глянула на удалявшиеся сани и предложила:

– Надо посмотреть на чердаке.

Мы обули валенки и вышли в коридор. И верно, он был заполнен сказочными, волнующими запахами ванили, печенья, конфет, яблок.

Уже не страшась, мы влетели на чердак и замерли. На чердаке стоял большущий мешок, завязанный на горловине красной тесьмой. А запах, исходивший от этого мешка, лишал разума. Мы торопливо развязали тесьму. Мешок был полон бумажных пакетов с картинками и надписью: «С Новым годом!». Чего только не было в этих пакетах: вафли, конфеты, орехи, яблоки…

– И это все нам? – воскликнул я.

– Нет. Это, наверное, на всю деревню, – рассудительно сказала сестра.

– Жалко, что он не зашел к нам! – сказал я. – А то некому и спасибо сказать.

– Побежали ребят собирать, – сказала сестра. И мы прыснули в разные концы деревни.

Скоро человек пятнадцать разновозрастной сопливой малышни было у нас на чердаке.

– Каждый из вас, – сказала сестра, – должен за подарок прочитать стишок…

Мешок быстро худел. В нем осталась только половина подарков. Мы с сестрой взяли по пакету и спустились в дом, а радостная ребятня понеслась по избам хвастать перед родителями подарками.

Мы с сестрой высыпали свои подарки в вазу и сели пировать. Когда пришел отец, конфет оставалось немного. Но на столе лежала гора фантиков.

– Вот, папа, мы и вам оставили, – сказал я с гордостью.

– Откуда это? – спросил удивленно отец.

– А это Дед Мороз приходил и мешок оставил. Мы всем детям уже раздали подарки.

– Какой Дед Мороз?

– В тулупе, шапке, – чуть слышно отвечала сестра. – Он на лошади уехал…

– Это был школьный завхоз! – застонал отец… – Что же мы будем вручать школьникам на елке?

Зима подходила к концу. Она всегда заканчивалась после моего дня рождения.

И в тот раз это был счастливый день. Мне подарили набор «Мойдодыр» в красивой картонной упаковке. Чего там только не было: мыло, зубной порошок, щетка, зеркальце, расческа. И еще большой флакон одеколона.

Мне больше всего понравился одеколон.

«Тройной» – так он назывался. Он замечательно пах, его запах напоминал запах леса, который начинался прямо за нашим двором, луговых цветов и еще чего-то такого волнующего, таинственного… Обычно отец брызгал на себя одеколоном «Красная Москва», когда брился. Прежде он точил на ремне острейшую бритву, намазывал лицо с помощью помазка мыльной пеной и дальше начинал бриться.

Значит, и я уже стал настолько взрослым, что мне дарят одеколон. Для бритья!

Я задумал тоже при случае побриться. Только вот отец старался запрятать каждый раз так свою бритву, чтобы ее не нашла моя мать, которая часто шила и порола одежду, а с опасной бритвой пороть выходило очень легко. Нитки буквально распадались при одном прикосновении к ним бритвы. И когда отец следующим утром приступал к бритью, собираясь в школу, я слышал, как он приглушенно чертыхается… И долго потом точит бритву на камне. Побрившись, он опять прячет бритву. Но разве от меня можно что-то было спрятать?

И вот я тоже захотел побриться, чтобы воспользоваться подаренным мне «Тройным» одеколоном.

Чем бы это бритье кончилось? Представить трудно.

Но к вечеру нам привезли дрова. Целый трактор дров.

Мужики сноровисто выгрузили дрова прямо перед окнами нашего дома и пошли в избу угощаться.

Сидели они на кухне. Мать выставила две пол литра, а на закуску из печи целый горшок тетеревов, тушеных с картошкой.

Тетеревов утром добыл отец. Он всегда их так добывал. Был март, снег утренниками стоял броней, и тетерева токовали прямо за двором нашего дома, рассевшись на березах. Несколько петухов бились под деревьями так, что только перья летели.

Отец брал старенькую одностволку, выходил в сени, тихонько выставлял окошко и палил по тетеревам.