Артур Романов - Подсознательные гении и их неэволюционировавшие аналоги. В бездне безумия…

Но один раз я увидел нечто подобное своими глазами. Мы ходили по лесу и собирали грибы. Нас было пятеро, всем было лет по семь, может чуть больше. В лесу тогда стояли заброшенные деревянные домишки, сохранившиеся ещё со времён Великой отечественной. Мы решили забраться в самый старый и большой из них, чтобы посмотреть, что там внутри. Не успели мы подойти к нему, как увидели, что оттуда выскочил какой-то серый силуэт, который словно полетел к нам. Мы все ужасно испугались и опрометью бросились бежать из леса. Потом среди нас пошли слухи, что это был призрак моей ещё не умершей прабабушки, тогда уже не ходившей из-за травмы ноги. В юношестве она преподавала физкультуру отдыхающим соседнего лечебно-профилактического учреждения и однажды во время поездки на лыжах упала в канаву, а на неё свалилась ехавшая сзади женщина. Приключился открытый перелом голени. Со временем нога зажила, но к старости раны напомнили подростковую боль. Нога начала гноиться. Нужно было её ампутировать, но бабушка отказалась, хотя дела с лечением шли хуже некуда. С тех пор она сидела дома, а точнее, лежала на диване, ходила под себя или в судно, если кто-нибудь был дома.

Стоял холодный вечер конца декабря, и меня охватывало предпраздничное настроение. Я, будучи ещё глупым ребёнком, развешивал на ёлке гирлянды и игрушки, клеил на обои красочные плакаты с поздравлениями, хихикал, вскрикивал и громко смеялся от восторга. Бабушка просила помолчать, но я, дурачок, никак не реагировал. Когда мать оттащила меня от плакатов, бабушка была уже спокойна. Мама подошла к ней и спросила: «Бабуль, как ты себя чувствуешь?», но ответа не последовало. Её рука сжимала пузырёк с надписью «Корвалол», рядом на тумбочке громоздилась ещё куча лекарств. Тридцать первого декабря утром мы похоронили её, а вечером уже встречали Новый год.

Примерно в то же время самым загадочным образом пропал дядя Витя. Он выехал из дома вечером накануне своего дня рождения с моим отцом. Помню, было около пяти или шести часов вечера. Время шло, и мы забеспокоились. Стрелки моих старых часов перевалили за полночь, а отец с Витей всё не появлялись. Раньше они никогда так не задерживались. Витя всегда говорил, где он находится, либо был дома раньше, чем о нём начинали беспокоиться.

В три часа ночи приехал мой отец, один. На вопрос «где Витя» он ответил, что не знает. С утра он начал оправдываться, что Витя ушёл с каким-то молодым человеком, якобы встретив его в электричке. Они вместе отняли пятьсот рублей у какого-то мужика в тамбуре и должны были скрываться. Так пояснил отец. Он поехал домой, а Витя уехал с тем парнем неизвестно куда. Вот так пропал Виктор. Печально, но факт.

А спустя ещё несколько лет ушла из жизни моя бабушка Полина. Та уже давно сошла с ума и находилась в невменяемом состоянии, хотя опасна и не была. Я в детстве часто унижал её, как и прабабушку, несмотря на то, что они обе желали мне только хорошего. Я был не прав и осознал это даже не тогда, когда расстался с ними навсегда, а лишь когда мне исполнилось четырнадцать. Но, как говорится, «мотоцикл продал, а привычка осталась». После их смерти я продолжил ссориться уже с родителями, которые после освобождения квартиры перебрались ко мне.

Окружающее общество меня не устраивало с раннего возраста, только я этого ещё не понимал. Около дома я всегда гулял с одним мальчишкой, его звали Щетман. Мы часто сидели у него дома и играли в разные мальчишечьи игры. Его бабушка была очень доброй женщиной и всегда была нам рада. Под её присмотром мы кушали и беззаботно проводили время, а что ещё надо детям? Но через несколько лет, когда мне исполнилось восемь или девять, а может быть и раньше, он переехал с родителями в посёлок Сорняки, недалеко от Говяжек.

По имени меня никто не величал, все меня обзывали, унижали или называли «Дрезина». Не подумай, что это прозвище мне было дано за соответствующие действия. Нет, просто в один прекрасный день – чётко помню, что это было в четыре года, – ныне пропавший Витя дал мне эту кличку. Ему тогда было тринадцать, а может и больше. Несмотря на то, что Витя достиг того возраста, когда я понял, что гнию, он этого не понимал. А даже если и понимал, то не придавал этому никакого значения и не показывал вида. Так вот. Я всегда смотрел один очень интересный телесериал под названием «Капитан Стронг и его солдаты» и постоянно рассказывал о нём, по-детски крича: «Дрезина»! Дрезина был главным злодеем этого сериала. Однажды Витя втайне от меня собрал всех знакомых пацанов и предложил называть меня Дрезиной. Вот так я и получил это прозвище. Теперь я не представляю своё существование без него.

Когда я подрос и пошёл в двадцать третью школу посёлка Сорняки (в Говяжках школы не было), то меня перестали унижать друзья, знакомые и даже враги. А всё потому, что они подросли и нашли занятие поинтересней, да и я стал посильней. И, возможно, они чуть поумнели, хотя в этом я искренне сомневаюсь.

В школе я нашёл новых друзей и новых врагов, которые меня опять то и дело били и унижали. Их всегда было больше двух человек, поэтому я не мог дать им отпор, а за меня никто не заступался. Когда они издевались, я говорил им что-то в ответ, отчего те злились ещё сильней. Настоящих друзей у меня и там не было, помню только одного человека, с которым я хорошо общался, его величали Большой Валя. С ним я познакомился ещё до школы, в детской поликлинике на станции Заводская. Так потихоньку минуло несколько трудных лет учёбы, и я перешёл в девятый класс. Он был для меня последним. Но об этом ещё рано.

Когда мне было двенадцать лет, я убил кошку. Воспоминание, должен сказать, не из приятных, но раз уж начал, расскажу. Мне были нужны деньги, а заместитель директора одного учреждения Николай Иванович, которого за глаза называли Бородой, давал всем по пятьдесят рублей за каждую мёртвую кошку. Я пошёл в сарай, взял там большой молоток и двинулся их искать. Почему Николаю Ивановичу так мешали кошки, я сейчас объясню: они якобы находились на его территории, и это его не устраивало. Так вот. Я шёл по пустой аллее в поисках заплутавших животных. И вот, на глаза попалась пушистая киска сиамской породы. Я ласково позвал «кис-кис», и она приблизилась ко мне. Взяв её на руки, я отошёл за угол столовой. Ласкал её, пока нёс, но когда оказался на месте бойни… – тут Фёдор сделал глубокий вздох, закурил и продолжил. – Я уложил киску на бетонную плиту, лежавшую там, и прижал ногой. Затем замахнулся и легонько стукнул молотком по черепу. Киса начала яростно сопротивляться, но я со всего маху ударил ещё несколько раз. Её череп был раскрошен, а перемолотые острые зубы лежали рядом с остатками мозгов… Кошмарная картина. Кися давно уже была мертва, но, глядя на её предсмертные судороги, я решил, что она хочет убежать. Ведь тогда я был очень глуп и не знал, что такое конвульсии.

Читать дальше