Артур Романов - Подсознательные гении и их неэволюционировавшие аналоги. В бездне безумия…

Позже оказалось, что это была кошка тёти Люси Исаевой, хорошей подруги моей мамы. А тогда всё моё лицо было залито кошачьей кровью, белая футболка пропиталась мозгами, а с молотка стекала органическая жидкость.

Так я получил свои кровавые деньги. Даже не пятьдесят рублей, а триста: я сказал Бороде, что больше не могу убивать животных и очень страдаю из-за той кошечки. Он пожалел меня и сразу отсчитал купюры. Я помню, что очень обрадовался тем трём сотням.

У меня был старенький магнитофон, который я разбил кувалдой и, оторвав от него лицевую часть с динамиком, приспособил к плееру. Таким образом, я мог слушать его без наушников. Мы с моим другом называли это изобретение «Моно».

Тогда мы были счастливыми, потому что не задумывались над тем, что мы умеем думать. Но со временем мы начали понимать то, что должны были понять уже давно: люди не могут и, возможно, не хотят знать, что гниют.

Мне было пятнадцать лет, когда я начал догадываться о том, что морально разлагаюсь. Я с детства страдал астигматизмом, поэтому мои глаза сильно уставали в школе и за компьютером. У меня был старенький «Пентиум», на нём я слушал тяжёлую музыку (она мне очень нравилась), печатал стихи, которые, увы, никто не читал, и сажал зрение, облучая своё глазное дно ламповым монитором. Больше я ничего не делал, ничего, кроме бесполезной, редкой, никчемной учёбы в плохой школе, которую населяли одни лишь ублюдки. Тогда я и начал чувствовать, что загнивают мои мозги. Вообще, я был странным юношей. Никто меня не понимал так хорошо как Арсений Релесов. Некоторые его обзывали «Рельса». Они были тупыми и считали, что он такой же. Я общался с ним довольно давно, но нашли общее мировоззрение мы только тогда, когда мне было тринадцать, а ему – четырнадцать. Он был старше меня на полтора года. Мой день рождения отмечали тридцать первого мая, а Арсения – пятого ноября.

Мы слушали разную музыку, да и вообще были разными людьми, до тех пор, пока он не дал мне послушать одну западную группу под названием «Evil Never Dies». Помню, мне очень понравилось, и я углубился в мир Арсения. Со временем он давал мне на ознакомление всё новые и новые коллективы и альбомы. Мне всё это ужасно нравилось, и таким странным образом мы нашли взаимопонимание. Да, в музыке есть не всё, но мы можем вложить в неё душу так, чтобы в ней было то, что нам нужно.

Когда мне было семнадцать, я стал по-чёрному ссориться с матерью, называть её разными нецензурными выражениями, как и она меня, и уходить из дома. С отцом я общался более-менее нормально, но стычки тоже бывали, причём из-за всяких мелочей вроде телевизора и еды. Возможно, это из-за того, что у меня было повышенное внутричерепное давление. Частые психические расстройства, недостаток сна, нехватка кислорода – невропатологи и психиатры в поликлинике ставили множество диагнозов.

Виноваты ли мои родители в том, что родили или плохо воспитали, решать не мне. Но я был полностью уверен в своей правоте и твёрдо стоял на своём. Обычно инициатором наших конфликтов была мать. Она ругала меня из-за пустяков, часто доставала глупыми вопросами и мешала жить, надоедая своей неразлучностью. Я смотрел телевизор в три часа ночи или сидел за компьютером до десяти утра, а она вставала и заставляла прекратить, несмотря на то, что я не мешал ей. Звук телевизора был максимально убран, а к компьютеру были подключены наушники. Чтобы не уставали глаза, я выключал монитор и управлял компьютером вслепую. Возможно, на мою маму обрушался тяжёлый груз осознания, и она пыталась компенсировать свои впустую прожитые годы моральным отравлением своего потомка.

Перед окончанием школы я поступил на подготовительные курсы в Техникум экономики и права города Шпильцы. Рядом находилась таможня и завод по изготовлению каких-то материалов, конкретно каких, я не знал, потому что совсем не обращал внимания на такие мелочи. Думал я в это время о том, зачем жить, умирать, рождаться и существовать, если всё в мире безнадёжно и смертно. Я как-то негативно рассматривал предложения знакомых, например: пойти попить пива, найти девушек для половых сношений и так далее в том же духе.

Изначально я представлял собой эдакую туповатую личность, которая обходилась без представительниц прекрасного пола, заменяя их мастурбацией. Но потом, когда начал ходить в техникум, то приобрёл много знакомств с девушками, или, говоря на современном языке, продвинутую сексуальную жизнь. Сначала всё шло прекрасно, прямо как в сказке. Но спустя какое-то время я начал замечать, что моя жизнь просто опустилась, деградировала и вообще стала жутко скучной. Теперь я снова находился в забвении и грустил, освобождаясь от унылой тяги к реальности.

Например так: сижу дома и слушаю музыку. Раздаётся звонок по сотовому. Я не хотел отвечать, но абонент настойчиво названивал. Нехотя сняв трубку, я тусклым голосом прошипел:

– Да? – тишина в трубке. – Алло?! – вновь спросил я, и нежный голос в трубке ответил мне тем же:

– Алло, Федь? Это Нина. Приходи ко мне, пивка попьём.

– Чего? – (время час ночи), – Что, к тебе?

– Да… – эротично прошептала она – я буду ждать.

Я выключил старенький протараканенный магнитофончик «Азамат-202», быстро оделся и, закурив, вышел из дома.

Нина жила в соседнем подъезде на четвёртом этаже. Я энергично поднялся по лестничным пролётам и позвонил в звонок. Ещё с третьего этажа была слышна громкая неприятная музыка. Нетрезвая Нинка вывалилась из квартиры и сказала:

– Привет! Заходи.

– Привет, как дела? Нормально? У меня тоже.

Мы сели: я на кресло, она на диван. Она разлила по бокалам пиво, и мы выпили. Потом закурили. Потом снова выпили и снова покурили. И так в течение всего моего пребывания в гостях. Я начал было заигрывать с ней, как вдруг она сказала:

– Блин, надо музыку сделать потише, а то Журавль проснётся.

– Кто-кто? – удивлённо спросил я.

– Коля, муж мой.

– А… – снова удивился я. – А почему Журавль?

– Потому что Журавлёв.

– А, ясно. Ну что, чем займёмся?

– Хочешь, кино посмотрим?

– Давай, – я порылся в кассетах и нашёл то, что нужно, – какие-то американские ужасы.

Мы успели посмотреть только начало, так как Нина начала засыпать, и я сказал, что пойду домой. Тем более, никакой перспективы оставаться у меня не было.

– Ну всё, пока. Я завтра зайду.

– Да, давай, заходи.

Проснулся рано утром и отправился прямиком к Нине. Хотя не так уж и рано: одиннадцать, как-никак, поэтому я думал, что Коля будет на работе, и мы хорошо проведём время вдвоем, но я глубоко ошибся: он был дома. Тем не менее, мы затарились пивом, взяли у знакомых фильмов и засели на хате. Часов до семи пили, беседовали ни о чём и смотрели телевизор. Вечером друзья начали названивать от удивления, что меня нет поблизости с ними.