Евгений Пышкин - Путь в Никуда

Собственное тело Тувору отчего-то показалось грузным, навалились усталость и апатия. И пропади пропадом этот трон, решил Тувор, хотя бы в ближайшие дни не думать о нем, оставьте меня мысли, вы как назойливые мухи.

Тувор вышел на середину двора и поднял глаза на окна комнаты, где лежал старший брат, застрявший между мирами.

Меж тем Сиус ворвался в ту комнату. Воздух в комнате оказался сопревшим и пах человеческим потом и лекарственными травами. Сиус окинул всех злобным взглядом, задержавшись на Вертране. Тот лежал на широкой кровати неподвижно, как кукла. Лекари уже перевязали раны на животе и левой ноге. Ткань стала бурой от крови.

– Где чаши для вина?! Здесь должны остаться только лекарь и его помощник. Остальные вон! – Все посмотрели на Сиуса, не моргая. – Вон, я сказал! И чаши для вина, быстро! Я буду пить за здоровье брата!

Слуги выбежали через распахнутую дверь. Сиус проводил их злобным взглядом. Лекарь и его помощник подобострастно посмотрели на Сиуса.

– Как? – спросил он.

– Мы сделали все, что смогли. Кровь остановилась, но его величество потерял много крови. Остается молиться Двуликому.

– Так молитесь же. Это в ваших интересах.

Сиус исчез в дверном проеме, громко хлопнув дверью.

Надо успокоиться, надо успокоиться, уговаривал он себя. Сиус вернулся и увидел на стуле брошенную накидку младшего брата, заметил на столе рядом с кувшином две чаши. Сиус налил в чашу вина и одним духом выпил его. С пустой чашей он подошел к окну, осторожно приоткрыл железную ставню и увидел посреди двора Тувора смотрящего на него. Конечно, Тувор разглядывал машинально окна и заметил движение, но не мог он рассмотреть человека в узком проеме. Сиус терялся в полумраке помещения, однако это было неприятно, когда на тебя смотрят, хоть ты и знаешь, что тебя нельзя увидеть. Казалось, Тувор видел не глазами, ибо смотрел не на тело, а в душу. Чтобы увидеть душу глаз не нужно, можно закрыть глаза, чтобы зрение не мешало почувствовать иную душу. «Душа», – мысленно произнес Сиус. Он все отдал бы, чтобы узнать, что думает и делает его брат Вертран. Вернется ли он в этот мир, или придется на его медальоне нацарапать имя и отправить в лучшую жизнь. Где сейчас блуждает душа Вертрана?

Барр вспомнил детство. Тогда, в той далекой и волшебной стране было все иначе. Теперь ему казалось именно так: в волшебной стране. Он задался вопросом: а была ли она? Было ли детство? Или воспоминание о нем – вымысел? Прихоть? Минутный каприз? Вот захотел и придумал его. Нет, не вымысел, было.

Детство…

Самое сладкое воспоминание оттуда – сказки матери. Он любил их слушать, засыпая. Барр погружался в сладкий и теплый мир сновидений, и где-то вдали звучал материнский голос. Он рассказывал ему тихо, спокойно и нежно. Но вскоре и он гас, как исчезает солнце, закатываясь за горизонт.

Барра не интересовали сказки о воинах, о легендарном короле Вертране, основавшем королевство. В тех сказках король представал исполином, обладающим не только невероятной силой, но и мудростью. Эта седая древность была для него исчезающим призраком или ветхим преданием, которого не существовало на самом деле. Он слышал от матери, да и на празднике Вертранского королевства, легенды и сказания о Вертране, но они не коснулись души, оставив блеклые воспоминания: слышал, помнил. И всё.

Барру больше нравились сказки о лесных жителях: о своенравных духах, что могли навредить или помочь человеку. И именно сейчас Барр невольно вспомнил о них. Когда он был ребенком, сказки о лесных проказниках вызывали в душе сладко-жуткие ощущения, в которых невероятным образом сплетались страх и любопытство, радость и настороженность, боязнь и восхищение. Они, жители леса, казались Барру и забавными, и могущественными, и страшными, и справедливыми, и жестокими. Лес в детстве воскрешал в нем именно эти чувства. Кто прятался за кустом? Почему пошевелились лапы елей, ведь ветра нет? Воображение разыгрывалось, и лес преображался благодаря сказочным духам, но маленький Барр ни разу не встречал лесовиков, ни болотовиков, ни водяных, ни змеелюдов.

Он повзрослел, и лес стал другим. По крайней мере, решил Барр, он не виделся враждебным, даже не смотря на то, что поблизости должен располагаться военный лагерь Лиргийского королевства.

– Тихо. Смотри. Это здесь, – отвлек голос солдата.

Барр и остальные воины, осторожно раздвинув ветки, осмотрелись.

Группа солдат, что пробиралась густыми зарослями, обошла стороной Лесную Купель – озеро с дурной славой колдовского места – и, наконец, добралась до опушки леса. Теперь разведчики затаилась среди деревьев и рассматривала поле.

Лесная Купель? Стоило ли верить в сказания о ней. Будто в воде этого озера жили странные и могущественные то ли существа, то ли сущности. Их невозможно убить, и цели их неизвестны. Неизвестность – это и пугало. Страх, имеющий четкие очертания, считай побежден. Страх, не имеющий формы и объяснений, выбивал из-под ног почву, делая человека беззащитным.

– Видимо, они вон за тем холмом, – произнес все тот же солдат. Его командир Глоз назначил старшим в группе. – Самое удачное положение для лиргийцев. Остальные места так, не очень. Я бы выбрал именно то место.

Барр и другие солдаты закивали. Один из них произнес:

– Надо по опушке обогнуть холм. Посмотреть на него с другой стороны, прикинуть одно к другому.

– Хм, – усомнился старший. – Только бы не нарваться. Ладно, двигаемся тихо. Если заприметим чужаков, или неладное, сразу назад.

Солдаты углубились в лес. Было холодно. С наступившими заморозками птицы умолкли и почти никаких звуков, лишь иногда еле заметно покачивались ветки, мерзлая паль хрустела под ногами. Воины ступали осторожно. Хорошо, что не выпал большой снег, иначе передвигаться в лесу было бы тяжело, да и на белом фоне их темные фигуры выделялись бы явственней.

Сосредоточенно осматриваясь, Барр вновь поймал себя на мысли, что лес не кажется ему враждебным, даже наоборот: лес принес умиротворение. Теплая и успокаивающая волна завладела разумом, словно вернулся домой. Впечатление, будто ты родился здесь, жил и по воле нелепого случая вдруг очутился среди людей, обзавелся семьей, жилищем.

Барр хмыкнул про себя: «Ну, что за ерунда лезет в голову, рассказать кому – засмеют». Он потер тыльной стороной ладони бороду и опять осмотрелся. Он ничего не заметил, но взгляд его застыл. В затылке, так ему показалось, что-то щелкнуло, тонкая веревочка порвалась и свободным концом прижгла. Барр быстро зажмурился – красные круги замельтешили – и тут же открыл глаза. Что-то не так с головой. Он вновь осмотрелся, уверенный в том, что все-таки кого-то заметил в зарослях. Лигргийских солдат, кого же еще. Нет, как ни вглядывался в бурое пространство – ничего, точнее никого, но щелчок повторился. Теперь он был похож на смачный цокот языком, но все также возник в затылке. Неприятные ощущения, но больше всего беспокоили не щелчки, они теперь зазвучали чаще, а беспокоила нарастающая тревога.