Эльвира Сапфирова - Будет воля твоя. Книга 2

Уже через час нарядно одетая, она садилась в такси. Осталось последнее дело, и можно спокойно ехать домой. Если Ирина лишится любовника, она просто обязана будет приехать. Николая Татьяна видела лишь один раз, случайно встретив их вместе. Так, ничего интересного, ленивый засранец. И все-таки червячок сомнения лишал Татьяну уверенности. А вдруг не узнает этого многодетного отца и любвиобильного мужчину?!

Такси остановилось около мединститута, недалеко от сквера, в котором скрывался шахматный павильон.

Люди проходили мимо, спешили, кто на работу, кто по делам, а Татьяна медленно шагала вдоль забора снесенного дома. На кровельных листах масленой краской, в основном черной, было нарисовано что-то непонятное, гадкое. Изуродовали весь забор! Сплошное хулиганство!

Татьяна остановилась, потрогала замок сумочки, висевшей через плечо, фыркнула, недовольно дунула на локон, свисавший на глаза, потом кокетливо поправила уложенные феном волосы, и увидела Николая, идущего навстречу. Так, ничего особенного, бессребреник, эгоист в квадрате. Надо же! Троих детей на шею жены посадил и сутками играет в шахматы! Авось повезет, и он выиграет.

Николай шел быстро, глядя под ноги, спрятав руки в карманы. Давно не стриженные волосы в беспорядке свисали на лицо.

Когда Татьяна обратилась к нему с вопросом, он вздрогнул, поднял голову. Увидев перед собой невысокую роскошно одетую даму, он ни слова не говоря остановился, суетливо вынул руки. Его отрешённый взгляд изменился, и теперь спрашивал: «Чего изволите?».

– У вас есть несколько минут для беседы? – высокопарно произнесла Татьяна, посмотрев на него так, будто перед ней был сантехник.

Мужчина растеряно кивнул, не понимая, в чём дело.

– У меня к вам предложение. Мне нужно, чтобы вы навсегда, слышите, навсегда забыли дорогу к Ирине. Больше никаких отношений. Ясно?

Высокий широкоплечий мужчина, на две головы выше Татьяны опять покорно кивнул, наклонив голову, как бы ожидая продолжения, потом, спохватившись, что можно выпросить что-нибудь взамен, сказал, проглотив слюну:

– Ясно. А мне? Что будет мне?

– Приз, к которому вы даже не приблизились на турнире!

– Когда? – осмелев и подавшись вперед, быстро спросил Николай.

– Сейчас. Если не пойдете в клуб, и вообще, не появитесь в там в ближайшие месяцы.

Мужчина быстро огляделся, словно искал кого-то, сжался, отчего спина стала похожа на широкий мост, улыбнулся, распрямился, хлопнув себя по ноге и радостно, по-детски воскликнул:

– Прямо сейчас? – и добавил суетливо, не скрывая радости, – я могила! Никому не скажу и не приду!

По тому, как блеснули его глаза при виде зелененьких бумажек, как дрогнула берущая их рука, Татьяна поняла: все сделает, как говорит.

Но все-таки повторила приказ.

– Не беспокоить Ирину ни при каких обстоятельствах.

Он кивнул. Незнакомка величаво повернулась и неторопливо с высоко поднятой головой пошла по весеннему бульвару, и даже спиной ощущала ликующий восторг мужчины, которому в руки попал клад.

Как хорошо! Ему не надо объяснять, кто, что, зачем, говорить о морали. Это не интересно. Главное – хруст денег в кармане.

Вечером, лежа в постели, она долго ворочалась. Не спалось. Думы о муже не давали покоя. Ревность огненным шлемом охватила мозг, ни о чем другом невозможно было думать. А воображение рисовало объятия. Нет, не с ней, с другой. Волна ярости подбросила, кровать жалобно заскрипела, и Татьяна резко села, крепко зажмурив глаза. Наваждение. Ни за что! Никогда. Этого она не допустит. Олег не врёт, она сразу бы почувствовала ложь. Татьяна глубоко выдохнула. будто с воздухом хотела выгнать все тревожные мысли, и легла опять, но подушка казалась твёрдой, неудобной. Взбила её кулаком, опять легла, но сон не шёл.

Свет полной луны пытался пробиться сквозь штору. Не получалось. Зато в открытую форточку проникали тихие, ночные звуки, таинственные шорохи.

И чем она лучше? Всегда попадает в дурацкое положение. Тоже мне, спаситель униженных и оскорблённых! Кто её просил тащиться в дальний аул вечером?! Мысль вдруг замерла, будто споткнулась. Надо же, и Олег там оказался в это время. Судьба?

Татьяна опять резко села. Нет никакой судьбы. Надо срочно что-то делать. Надо сделать так, чтобы она уехала, исчезла из поселка в неизвестном направлении. И никакой судьбы, сгинула и все. Нет, она не желает ей смерти, нет, просто хочет, чтобы Олежек никогда больше её не видел. Глядишь, забудет.

Сегодня как-то особенно было одиноко на душе, но зато спокойно. Татьяны нет дома почти месяц. Хорошо! Олег улыбнулся. Даже дышать легче. Он сидел перед фонтанчиком, опустив руку в теплую воду. У дочки свои развлечения, какие-то новые лохматые друзья. Забьются в комнату, воткнут наушники и слушают музыку. Вроде бы вместе, но каждый сам по себе. Дочь выросла, и чувство одиночества стало ещё острее.

Некоторое время Олег бездумно наслаждался прохладой и журчанием воды. Он всегда вспоминал деда, когда ему было хорошо. Вот и сейчас, ему кажется, что старик присел напротив, и Олег видит его великолепную пепельную шевелюру, его искрящиеся серо-голубые глаза, обрамлённые сеткой мелких морщин, растянутые в доброй полуулыбке полные губы, сутулую спину, вогнутую грудь. Он покашливает. Когда-то сильный здоровый казак в лагерях быстро стал инвалидом.

Маленький Олежка прижимается к деду. Ладонь старика полностью прикрывает спинку ребенка, защищает, а внук сидит на его костлявых коленях и слушает, как сквозь бульканье и хрипы в груди ровно стучит сердце.

Они любили сидеть вдвоём на берегу горной реки, и дед рассказывал, как пахнет весной степь, как прекрасны были его цветущие сады.

– А где же они сейчас? – оглядываясь на деревеньку в поисках сада, спрашивал мальчик.

– Погибли. Замерзли. Крестьяне кулацкое добро забрали, а как ухаживать за ним забыли спросить. Не сберегли. Погиб яблоневый сад.

И у него пока не получилось вырастить сад… Служба. Может, потом, с внуками…

Вечер. Не вставая с кожаного дивана, он протянул руку к новенькой магнитоле, что стояла на полке книжного шкафа, сделанного на заказ. Насыщенный богатый тёмный цвет махаона успокаивал так же, как музыка.

Встал, открыл окно, и запах цветущей акации волной накатил, окутал, проникая в каждую клеточку, заставляя вспомнить тот восьмой класс, когда они с Верой готовились к экзамену по геометрии. Как же мешал этот запах запоминать теорему! Он машинально читал, потом повторял, стараясь не смотреть на волнистую прядь русых волос, в которых играло солнце, и напрочь забывал очередной постулат.

Зубрёжка, как сжатая пружина, через час выбрасывала его из шалаша. Он хватал Верочку за руку, и они бежали на речку. Маленькая горная речушка Бургустанка, воды в ней – воробью по колено, если нет в горахдождей. Саша становился на середину, расставив ноги, и до головокружения смотрел на воду, потом на Веру, сидящую в траве на берегу. Ему казалось, что они плывут на большом корабле, и сквозь волнистые волосы девочки он видит вдали необитаемый остров. Волосы… Какого же цвета у неё были волосы?