Алина Талалаева - ЯММА №4 (10)

Эти видения я записываю в меру своих сил, а они у меня слабы, я тотально не высыпаюсь. Пишу эти дебильные рассказы в жанре слэшер, но по-умному, ну типа стараюсь… с двойным дном, чтобы умно было, а не просто «Крик», в курсе, да? Иначе они требуют, требуют меня… Они – очень требовательны, – те бесплотные носители внутренней силы и безмятежного ликования. Они обещают такую свободу, такой покой…

«Дай сюда свою миску, чёрт конченый!»

«Да, вот, пожалуйста… Вот, пожалуйста… А что, сегодня опять капуста?»

«Капуста! А ты чего ждал? К ресторанам привык?»

«Нет! Нет! Не привык! Нет! Не ждал! Не осуждайте! Не ждал!»

«Так что? что? что? что надо?»

«Не ждал! Нет! Не… Но! Это опять капуста? Почему же она всегда такая чёрная?»

«Потому что мы срём на неё!»

«Вы? Вы? Срёте на неё?»

«Забирай свою миску!»

Сиськи, сиськи! Покажи свои сиськи! Забирай свою миску! Я хочу порезать твои сиськи! Мне снятся твои сиськи. Во сне они огро-о-омные! А я тако-о-ой маленький! И ты давишь меня своими сиськами! Я задыхаюсь… я задыхаюсь! Почему они такие маленькие у тебя? И у неё? Щипайте друг друга за сиськи, сучки! Трахните друг друга!

Нет. Это не со мной. Эта камера. Эти люди вокруг. Я чувствую от них угрозу. Они – преступники, грязные уголовники. Они мне не чета. Они хотят… меня… Меня! Что они собираются со мной сделать? Мне никогда не снилось так много людей сразу. Злых людей! И я не могу их всех зарезать!

«Убери отсюда свою миску! Миску убери, гнида! Миску!»

«Да… да…»

«Убрал миску, сука! Сейчас же!»

«Да… да…»

«Ты куда свою миску поставил, чёрт!»

«Я убираю… я убираю…»

«Чёрт! Ты же чёрт!»

«Да… да…»

«Убери с общака свою галимую миску!»

Когда спишь четыре раза в сутки, очень много снов. Очень трудно было их записывать. Художественная литература – это ведь сублимация, не так ли? Я нашёл кратчайший путь. Сны, которые я не успевал писать, я осуществлял. Или ты осуществлял мои сны? Нет, не так.

Мне приходили в голову обрывочные сюжеты, последовательные картины, виды… Лики смерти, крики боли, сладкие страдания, которые, словно собственные, было так мучительно и радостно созерцать. Моя рука окровавленная, сжимающая скользкую рукоятку… Я терзал их плоть, как свою, на которую полное имею право! Имею право – потому что могу!

Нет, я не сублимировал в творчество в художественный вымысел. Я вымысел сублимировал в реальность! Слишком много идей, картинок, вероятных близких, почти состоявшихся сценариев будущего! Моя голова – ого-го! – твоей не чета!

Я раздвинул границы своего ничтожного эго, я разрушил эти границы! Мимолётно и перманентно я – ты – или он? – они – был в каждой коже, в каждых костях, я чуял их дрожь и возбуждение от страха и страсти насилия! Я был даже своей прикроватной тумбочкой, и от каждого неаккуратного хлопка дверцей венка в моём глазу лопалась, и я рыдал кровью.

Вам! Вам, глупцам, раскрывшим свои хавальники в изумлении, не понять такого, но моя голова просто разламывалась от обилия идей – от вас! от вас! от вас всех!..

Может, я и не самый разносторонний писатель, все мои темы об одном и том же… но. Зато я чертовски продуктивный! Настолько, что не успевал за своей продуктивностью! И что мне оставалось делать?

«Ты!»

«Я…»

«Ты!»

«Я…»

«Ты тот чёрт, что своим бабам сиськи отрезал?»

«Я?..»

«Ты же их в клетке держал?»

«Я?..»

«Ты просто конченый…»

«Дай свою миску!»

«Что сказал?!»

Ми-и-иску, киска! Дай свою ми-и-иску! Миску-миску! Давай свою миску! Я в неё сейчас!..

А какой конец вы ожидали? Что отвратительного маньяка-извращенца трахнут суровые зэки, и поделом ему, такому нелюдю? Что восторжествует хоть кривенькая, но справедливость? Случится возмездие? Но с чего бы? Я же всё чётко рассказал. Моя жизнь наполнена жгучими фантазиями. Некоторые из них становятся рассказами. А те, которые я не успеваю сделать рассказами, становятся…

Но вы же сейчас читаете рассказ, верно?

Вот, твоя миска, сучка! В клетку! В клетку! Ползи в клетку!

– Ста-а-ас! Ста-а-ас! Ты выйдешь? Сбрось мяч!

Хватит кричать! Я же мысль потерял!

– В общем, я тут придумал сюжет рассказа: чуваку всё время мерещатся ситуации с убийствами и расчленёнкой, которые он перерабатывает в сюжеты рассказов; но он не успевает их все записывать, поэтому время от времени выходит в «поле» и реализует на практике, чтобы избавится от наваждения. И вот набросал как бы… Что Вы думаете об этом?

– Ох-хо-хоюшки… Это отвратительно как-то. Весь рассказ отталкивает, как и его герой. Он маньяк, конечно, это понятно, что он не может быть привлекательным, но нельзя же совсем уже… ну я не знаю, какие-то границы переходить, что ли. Очень много здесь отвращения. К тому же, сюжет неясен. Что за Стас, например? Какая его роль в рассказе? Это какой-то ребёнок? Или Стас – это маньяк? Он, что, в тюрьму попал? Вроде нет, всё это фантазиями оказывается…

– Да мало ли Стасов там могло быть? Стас – маньяк, Стас – ребёнок, Стас – в тюрьме. Меня тоже, вот, Стас зовут. Просто, на улице всё звали какого-то Стаса, когда я писал, и это всколыхнуло в нём детские какие-то переживания, воспоминания, понимаете?

– В нём?

– Разумеется в нём, не во мне же!

– Допустим. А чем завершается эта история? Где развязка, которая внесла бы хоть каплю смысла и дала моральное удовлетворение читателю? Ведь он нуждается в торжестве добра и жизни! Хотя бы вот в таких жутких историях…

– А как бы Вы предложили завершить рассказ?

– Ну, может, вот так:

Голова Стаса вылетает из окна третьего этажа. Изумлённые дети смотрят, как она, вопреки ожиданиям, неестественно медленно падает, словно периодически зависая в воздухе. Наконец она беззвучно касается асфальтовой площадки, невысоко отпрыгивает, снова падает, но уже с глухим стуком и катится. Из неё выскакивает глаз. Дети получают неизгладимое впечатление от этого зрелища. Они запоминают его на всю жизнь.

Впоследствии никто так и не узнал никогда, кто убил Стаса, но все были рады избавиться от такого соседа. Пока полиция обследовала его квартиру, а медики паковали тело, дети украли голову…

– Мяч!

– Ну конечно! Именно – мяч!

– А глаз?

– Глаз забрал себе самый смышлёный!

Поутру выскользнула из дома и, замерев, заспанными глазами восторженно наблюдала, как из-за горизонта величественно поднимается солнце, будто всполох надежды окрасил холодную синеву неба, подарив ощущение жизни, нужности, грядущих перемен. Улыбнулась, подумав о своих мечтах – этих хрупких грёзах, взлелеянных ещё с раннего детства. Сегодня всё изменится, всё сбудется. Да, сегодня!