Геннадий Гусев - Колымская проза

Самат, как нам известно, находился в рулевой рубке. Он по привычке крепко стоял на гуляющем под ногами полу, лишь временами, когда судно высоко поднималось на волну или резко ныряло в пучину, придерживаясь руками за выступающие предметы. За штурвалом, рядом с ним, находился его вахтенный помощник. Звали его Виктор Фомич. Это был среднего возраста мужчина, с небольшой округлой, рыжевато-курчавой бородкой, которая с тельняшкой, видневшейся из-под робы, явно показывали, что перед нами настоящий моряк.

Вахтенный помощник не хуже самого капитана понимал и разбирался в складывающейся обстановке, и она ему представлялась удручающей. Однако сказать что-либо противоречащее капитану он в из-за субординации и профессиональной вежливости не мог. Да и был ли в этом смысл. Решение на возвращение судна в порт, несмотря на требования «берега» уйти в защищённые места в период прохождения шторма, принималось узким кругом людей: старпомом, стармехом и капитаном.

«Они несут полную ответственность за судно и команду. А людям что, остаётся лишь данное принятое ими решение выполнять. Правда, есть хорошая в народе поговорка: „Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а теперь по ним ходить“. Но что поделаешь, не на прогулке же они, а в море. Да Охотском море! Тут, как известно, может всё случиться», – примерно так в эти минуты думал вахтенный помощник, до боли в глазах всматриваясь в тёмное, постоянно заливающееся брызгами волн и залипающим снегом смотровое окно рубки.

– Виктор Фомич, как Вы думаете, движок вытянет? Может, действительно, ненадолго сбросить обороты, правда тогда замедлится ход сейнера, – со всей серьёзностью спросил Кудинов своего помощника, посмотрев на него.

– Я полагаю, Самат Ринатович, в этой обстановке нам нужна хорошая скорость. А там уж остаётся надеяться только на Бога… Сейчас вряд ли есть другие варианты. Однако Вам решать, Вы капитан, – ответил вахтенный помощник. Ещё подумав немного, добавил: – Рядом с нами, вы сами это хорошо слышите по рации, нет ни одного судна. На помощь рассчитывать не приходится, только на самих себя. Может быть, пора связаться с берегом, подать сигнал SOS и, наконец, доложить о реально складывающейся обстановке? Конечно, вероятности мало, что вышлют нам навстречу спасательное судно, но всё-таки.

Выслушав ответ и предложение вахтенного помощника на свой вопрос, Кудинов не стал ничего отвечать, только ещё больше задумался. Глубокая морщина впервые так явно, что этого невозможно было не заметить у сравнительно ещё молодого человека, прорезала горизонтально лоб пополам.

В последние часы обстановка значительно ухудшилась, это было ясно каждому. Однако подавать SOS сейчас Самат не мог. Во-первых, судно как никак шло, не тонуло. Движок работал, система управления тоже, пробоин не было. Во-вторых, в случае чего, все расходы с организацией помощи, лягут на их компанию, судовладельца и, в конечном счёте, на команду. Если, конечно, сейнер вернётся в магаданский порт в рабочем состоянии. После чего лично ему о дальнейшей карьере на флоте можно было не мечтать. А о профессии моряка, капитана судна, он грезил с раннего детства.

«Но это, так сказать, одна сторона медали, – думал Кудинов. – Конечно, помощь-то можно запросить, ведь главное не карьера, не их ржавая „посудина“, не деньги, а люди. Однако при такой погоде, да ещё ночью, со стопроцентной уверенностью можно было утверждать, что к ним в ближайшие часы никто на выручку, даже спасать, не придёт. Авиация в таких условиях не летает, а корабли отстаиваются в бухтах, портах, в местах естественного укрытия. То же самое должны были сделать и они, когда получили предупредительную информацию с берега о приближающимся сильном шторме. Но он ошибся, принял неверное решение. Да чего там, просто проигнорировал требование „берега“. Поддался мимолётному желанию скорее увидеть семью! Поступил как легкомысленный пацан! Надо было хорошо всё обдумать, рассмотреть возможные последствия. Какой он после этого капитан?! – слишком поздно осознал неправильность принятого решения Кудинов. – Верно говорит вахтенный помощник, теперь остаётся только одно – лишь уповать на волю Всевышнего и надеяться на удачу. И идти, „всем врагам назло“, только вперёд и как можно быстрее».

Внезапно раздался громкий режущий сигнал. Звонили из машинного отделения.

– Слушаю вас! Что случилось?! – громко, стараясь чтобы его услышали, практически прокричал Кудинов в то время, как за тонкими стенами рубки творилось что-то несусветное, не поддающееся описанию, одним словом, – безумство стихии.

– Капитан, докладываю, – говорил взволнованно стар- мех, – движок перегрелся. Прокладку пробило, масло течёт. Есть большая вероятность поймать «клин» или загореться.

– Что предлагаете, Алексей Михайлович?! – с трудом устояв на ногах, после удара о борт судна мощной волны, прокричал в микрофон Кудинов.

– Теперь уже по-любому надо сбрасывать обороты, а, соответственно, и скорость, – ответил стармех.

– Исправить сможете?! – спросил капитан.

– Какое там при такой погоде! Минимальный ход можем обеспечить, только и всего, – ответил усталым голосом Михайлыч.

– Ладно, пусть будет так! Вам помощь нужна?! – спросил в свою очередь капитан.

– Нет, не нужна. Как-нибудь сами, – ответил стармех.

– Худо дело, капитан, – сказал слышавший весь разговор вахтенный помощник. При таком положении дел, чувствую, не дойдём мы до Магадана. Не пришлось бы нам

«ласты клеить».

– Рано в панику бросаетесь, Виктор Фомич. Лучше твёрже держите штурвал. Не стоим же, а идём. С каждым часом Магадан становится всё ближе. Я уверен, дотянем,

Вахтенный ничего не стал отвечать на упрёк капитана, надолго умолк.

Прошло с полчаса, как судно потеряло полный ход и теперь шло на малом. Это позволяло держать направление, а с учётом, что ветер дул несколько сзади и сбоку, как бы немного помогал подталкивать корабль вперёд. Возникал вопрос: только вот знать бы куда он толкает их сейнер и зачем?

Из-за сброса скорости бортовая и килевая качка значительно возросли. В этом случае возникали новые опасения. Силы инерции и удары волн могли привести к местным разрушениям корпуса и отдельных устройств судна, нарушению нормального режима работы механизмов и устройств, заливанию палубы, вредному физиологическому воздействию на людей. Но самое страшное, что в результате постоянного нароста льда на корпусе сейнера, всё это вместе взятое, в конечном счёте могло привести к потере остойчивости судна и его опрокидыванию.

Шторм к полуночи разгулялся сполна и набрал свою жуткую, зловещую силу. По шкале Бофорта его можно было приравнять к восьмибалльному. Он характеризуется высокими, до семи с половиной метров в высоту, волнами. По краям гребней взлетают пенные брызги. Их полосы ложатся рядами по направлению ветра. Грохочут обрушивающиеся на судно волны, свищет сводящий с ума ураганный, ледяной ветер.