Таня Сербиянова - Журfuck

– Не… а! Поцелуи так прекрасны! А ты, что же, ревнуешь? – и искренне рассмеялась, над тем как я насупилась и отвернулась. За что я ей в пику…

– Насчет поцелуев можно и согласиться, а вот зачем же ты разрешаешь себя лапать…

– И вовсе не лапать, как ты думаешь, а ласкать. И это две большие разницы!

Я с ней, конечно же, не соглашаюсь и продолжаю от ревности тыкать…

– А если он между ног полезет, что тогда? – зло спрашиваю.

– Дурачка ты еще и ничего в ласках женщин не понимаешь…

Я так и не поняла. Потому решила той же ночью все выяснить.

Когда легли, я к ней, как привыкла, глажу, нежно целую.. Она слабо так реагирует и шепчет, чтобы оставила ее в покое. Это я-то?

Этим она так меня разозлила, что решила ей доказать, что мои ласки это не его, и мои намерения это… Это…

Обычно она, перед тем как заснуть, отворачивалась от меня набок, я ее обнимала со спины, тесно к ней прижималась животом и свою руку просовывала к ней под мышку, оставляла на мягкой и теплой груди. Так вместе с ней засыпали. Всегда так, но не сегодня!

Сегодня в меня словно какая-то кусачая муха. Непременно решила доказать, в чем есть разница. А то она, за его поцелуями и лапаньями, которые она называет ласками от меня вообще, отвернется. Как же не понимает она, что он ее просто лапает! А вот ласки, это все только я, особенно как я сейчас…

Сегодня ощущаю в себе какое-то напряжение во всем теле, особенно в пальцах и если раньше успокаивалась, засыпала после того, как положила руку на ее груди, то сейчас…

Трудно вспомнить в подробностях, но попробую передать то, что испытывала впервые. И с кем, со своей любимой сестрой!

Все то, что во мне накопилось, чего хотела для себя все это вложила в нее. Можно смело сказать, что стала искать в ее теле, ощущении тепла, мягкости… ее полной покорности моим ласкам. Все то, что во мне накопилось, о чем мечтала для себя, что не решалась с собой все, отлилось на ней.

Теперь рука уже непросто так у нее на груди, а вся в ощущениях мягкого, необычайно приятного тепла… Сначала, как всегда, поглаживала грудь, а потом не удержалась и слегка ее сжала… Впервые почувствовала за мягкой и податливой нежностью что-то еще в глубине каким-то комочком, железкой… Да, это потом уже разберусь, а тогда чувствовала в груди именно так, как один комочек, железку. За новыми ощущениями сама не заметила, как увлеклась…

Сестра задышала неровно, то замирала, то глубоко вдыхала. После небольшой паузы, когда мне показалось, что она проснется, я продолжила и еще глубже погрузила пальцы в это теплое и мягкое великолепие… И все повторилось. Она отреагировала! Наконец-то она стала меня чувствовать!

Преисполненная решимости, слегка от нее отодвинулась…

Не знаю, но меня ничто тогда не останавливало. Я упивалась ощущениями и осознанием, что сестра наконец-то ощутила меня и мои старания…

Нет! Она наконец-то почувствовала мои ласки, не его! И я осмелев… То, о чем ей говорила с укором, что так задело за живое, решила сама проделать с ней.

Рука прошлась по крутому изгибу бедра и съехала, прошлась по округлой и выступающей мягкой части и… Мне кажется… я даже перестала дышать, после того как пальцы ушли куда-то в складки между ног и утонули в горячей и призывной мягкости…

От необычных ощущений, от вседозволенности, от того, как она замерла…

Замерла и моя рука, не смея пошевелиться в таком запретном и защищаемом каждой женщиной месте.

Минуты мы выжидали, она, как я поняла, обвыкала, а я? У меня комок к горлу и я, как и она вскоре стала глубоко дышать… Ах, ах… То я, то она, следом пальцы глубже и снова она и я замираем. Секунды бегут, в ушах так напряжено, что слышу какой-то писк… Пи…

И ведь в тот раз мне никто не сказал, что такого нельзя!

Что неправильно так, что трогать там не позволительно помимо воли самой женщины. Это и есть самое запретное действие в отношениях между женщинами.

Но, откуда же я, тем более, движимая такими побуждениями… Все кончилось неожиданно и резко!

Наутро я все еще лежу в своей кровати, накрытой одеялом с головой. И мне все кажется, что сейчас она подойдет и с силой сорвет с меня одеяло…

Слышу, как просыпаются девочки, как они начинают возиться, но я не в силах…

Ее толчок в плечо и голос совершенно неожиданно и, такой обычный…

– Сонька, вставай!

Вставай и все?! Оттого я даже осмелела, но осторожно все…

– Доброе утро… – говорю ей, кого вижу со спины и кто, наклоняясь, прибирает постель.

– Ты что, приболела? – она мне, вполоборота.

– Не знаю… – специально затягивая паузу… А потом видя, что ничего в ее поведении не меняется, уже с облегчением и какой-то радостью…

– Как ты спала? —спрашиваю по привычке и тут же осекаюсь, так как сейчас она обрушится на меня… Даже отвернулась, вылезая из-под одеяла, и сжалась, намереваясь устоять на ногах от ее удара или тычка.

– О, я сегодня прекрасно спала! А ты? – это она мне…

Я все еще, не веря в безнаказанность своей ночной выходке, все, еще ожидая наказания… А, ведь было за что! Было… Но не веря своим глазам, отмечаю привычно, как и она… Она поворачиваясь ко мне и потянулась до хруста в косточках, а следом…

– Ах! а хорошо-то как!

Я этот возглас удовлетворения и ее, просвеченный лучами солнца силуэт, контур ее обнаженного тела запомнила на всю оставшуюся жизнь и потом как только о ней вспоминаю, так и вижу ее тело и его ощущаю на кончиках своих разбалованных ею пальчиках…

Прозрение

С этого времени во мне происходят перемены.

Во-первых, я делаю выводы из размышлений о женской сути. Во-вторых, открываю в нашем теле до тех пор неведомые возможности. А так как я была девочкой не только умненькой и любознательной, но и порядочной, то…

– Ничего не понимаю, – говорит отец, к которому пришла с просьбой отпустить сейчас же домой. – Тебе что-то не нравится? Ты скажи, не стесняйся. Может, кто-то из ребят обижает?

Я непроницаемо молчу, потому как назвать причину никак не могу.

– Может, Фроська обидела и зло подшутила? Так я ей скажу… А ну—ка, пришли мне ее… Как это не знаешь где? Ты что же на завтраке не была? – продолжает сыпать вопросами в надежде, что я откроюсь и все расскажу. Но я как кремень! Стою и молчу…

– Так как я понял, – продолжает отец, – все дело в сестре, и как я на нее не обратил внимание1

– Нет! Сестра тут ни при чем. Просто я соскучилась по маме и бабе… Отпусти меня, папка… Ну, я прошу тебя, очень прошу…

– Не знаю, что произошло, но просьбу твою исполню. Но вот что скажет мать? А знаешь, я на пару деньков, пожалуй, тебя отпускаю. Подожди, сейчас я маме записку, чтобы не ругала тебя сгоряча. Ну и когда ты хочешь уехать?

Воспользовалась попуткой, что снабжала лагерь продуктами и тут же, ни с кем не прощаясь…