Наталья Белоненко - Долгий путь, или Хрупкие люди

Это все, что хотела услышать Трэйси. Тогда она ложила трубку, чтоб набрать еще через много-много дней и недель.

Сама, до появления в ее реальной жизни Тейн, Трэйси не пересматривала то видео много лет, (не говоря уж о том, чтоб посметь его обнародовать – это её слишком личное!). Тейн помогла его оцфовать. Тейн была лучшим и единственным поводом достать его из залежей своей памяти и припрятанного от урн ностальгического хлама, и вновь на 5 минут дать ему жизнь. Воскресить. Свою молодость.

1991. Это «туманное» качество, зернистый звук, заедающие полосы – совсем не то что сейчас… И совсем другие эмоции на экране – не те, что сейчас у людей, привычно попадающих в кадр. И знающих, что с этим делать.

Вот на экране словно откровение появлялось ее юное свежее лицо и улыбка школьной вип-девченки в обрамлении прямого темного каре до подбородка. Непривычная к камерам, которые в ту пору были в диковинку, она слегка развязно сидит на уличном бетонном парапете на набережной в своих коротких шортиках, и прячет смущение за хихиканьем и суетой. Она тогда не сообразила ничего лучше, чем с улыбкой перечислить свои анкетные данные, неистово кокетничая с линзой. И угадала – по прошествии лет это выглядело отпечатком Истории.

– Трэйси Уорлок, 19 лет. Родилась там-то, увлекаюсь, учусь… – рассказывала она, пока поток простой информации внезапно не иссяк.

Тогда камера оставляла ее в смущенной растерянности, поворачивалась, и застигала врасплох сидящего рядом мальчишку с задранной к подбородку коленкой, жадно вгрызающегося яблоко. «Олененок в луче прожектора», он замер с чумовым комичным лицом. Потом по привычке чуть капризно кривился, выражая свое недовольство съемкой его персоны без его разрешения. И так и не нашел, что толкового сказать, хоть отмахивался весьма эпично. Тогда он еще не научился качественно прятать смущение. Ну а побеждать его он не научится никогда… Как бы потом ни тренировал волю размашистыми провокациями и нарочитым пофигизмом.

Где-то там за кадром – голос их маститого в ту пору менеджера, который когда-то в 80х раскрутил и много лет успешно вел другую наимоднейшую группу, а вот теперь, когда та превратилась в «ретро» – совсем не с первого раза, взял по крыло этих школьных друзей…

Ну как друзей. Один из скромняг ее школьного потока, получивший даже какое-то музыкальное образование, и уже к своим 19 успевший по-нечаянности стать отцом (это совсем не значило что вырасти! Хотя женат на той подруге по сей день!), где-то-там-себе-по- тихому возомнил себя композитором. И решил прорваться в музыкальную индустрию, имея в своей голове вееесьма серьезную стратегию,

пока ничем извне не подкрепленную. Только этот Уолтер того мальчишеского образца мог так ошалеть на столь фантастической идее, и включить такие немыслимые обороты настойчивости в ее достижении! Симпатичный, но скромный, довольно зажатый, сдержанный и холодный, немного угловатый и будто б чуть надменный вне дружеского круга, он не был «ТОПчиком» в их школьном и районном мире – просто писал доморощенные песенки на магнитофон в гараже, и танцевал хопчик на школьных и студенческих сходках где-то в уголке. Никто ничего грандиозного от него, разумеется не ждал, даже когда он точечно анонсировал свои глобальные намерения.

Однако он собрался с духом, зарядился своими непомерными амбициями, и всерьез пошел по продюсерам. Точнее, он атаковал конкретно Шона Эванса – признанного «почи-Мэтра» – солидного с виду, но умевшего вести себя с ими, уличными подростками, совершенно накоротке… если видел в этом бизнес-потенциал, разумеется.

Шон – терпеливо и вежливо отказывал настырному мальцу, отправлял его дорабатывать материал и концепцию проекта, потом уже брал помощником в другие проекты, не видя в парне при всей его мастеровитости и настрое достаточно артистизма и харизмы, но… этот – не сдавался. И тогда Шон предложил ему вариант собрать собственную группу. И это было переворотом чьих-то судеб.

Парень позвал с собой приятеля, с которым они дружили много лет в школе, и который теперь занимался стройками с отцом. Тот – нашел через знакомых крепкого танцора, которого видел на тусовках, позвал на прослушивание. Этот звезда танцполов привел с собой своего приятеля: незаметного, мелкого, юркого, шебутного, которого никто никогда особо не принимал всерьез. Просто за компанию. Дополнить картину. Для количества. Для фона.

Никто из парней не умел петь. Но рэпчик с хорошими бэками и грамотным саундом – всегда выход.

Их поставили к микрофонам в студии. Настоящей, профессиональной! Единственным, кто до сих пор слышал свой голос в записи, да и то в доморощенно-кустарной, был «композитор», остальные почти-еще-школьники – просто ошалело хихикали своему отражению в гигантских наушниках.

«Композитор» Уолтер – оказался прокаченным в читке, добротно чувствующим ритм, и совершенно не поющим. Остальные, и того пуще – импровизировали и дурачились как могли, ведь все кроме озаренного своей целью и Миссией композитора воспринимали это забавным мимолетным приключением. От скуки.

И тогда одна из записей вдруг заставила повести ухом и бровью Шона. Так зазвучал – тот от кого меньше всего чего-то ждали. Тот, для кого даже осторожно отведенная роль бэк-вокалиста казалась пока запредельным авансом, почти мистикой.

Он не пел никогда в жизни, даже в душе. И вдруг – он получил первую свою в жизни

ПОХВАЛУ! Да еще – от авторитетного человека! Какая вообще разница – за что? Пение – так пение. Главное, он совершенно не готов был признавать в этом —

случайность.

И тогда Райс в первый раз в своей жизни начал

стараться. Изо всех своих «мелких» сил. Просто потому, что

загорелся. Идеей, пускай и спонтанной. Мечтой, пускай и чужой. Верой в него, пускай и сиюминутной… Но такой давно жаждаемой! Он – поверил в себя. Уловил то, чего ему так долго не хватало…

И будто вскочил на ходу в какой-то волшебный поезд… как он азартно рассказывал ей потом, пока они писали альбом и снимали тот самый свой первый ролик.

Эта похвала… была хитмейкерством… Нет, она была – алхимией! продюсра с чуйкой. Она так воодушивила всех собравшихся, они словно нащупали вслепую свою «Эврику!» в лице сияющего своим нечаянным незадачливым успехом мальца! Все зарядились.

А уж как радовался юный Композитор этому открытию! Он сумел – нашел нечто, что поможет ему продвинуть свои идеи! Волшебный ингредиент, недостающий элемент! Мог ли он, восторженный и заряженный, знать в свои 19, что через 2 года на самом пике успеха он начнет предъявлять этому выскочке, что делал свой проект вообще-то не под него, и настойчиво напоминать кто тут лидер и фронтмен, а кто – случайность… А через 4 – этот «открытие» его проект и погубит? Всего парой неосторожных слов, и логичным финалом человека, утратившего всякие границы.