Алексей Макаров - Три измерения. Сборник рассказов

Голубое мамино платье с ромашковыми цветами было продолжением этой природной красоты. Она уютно устроилась на разостланном коврике и, раскладывая снедь, давала Алёшке попробовать то одно, то другое. Она озорно смеялась, когда он испачкал вареньем щёку.

Алёшке было не обидно, а весело от всего этого. Он только и подставлял щёку, чтобы мама поцелуем отмыла его от этого липучего варенья. Она отвечала на все его вопросы, она рассказывала ему о далёкой Африке. А он ловил её слова и каждое её дыхание. Он вновь и вновь показывал, что он умеет и знает. А она, то смеялась, то серьёзно смотрела на него огромными красивыми карими глазами. Как же ему было хорошо от её присутствия, от её понимания, от её ласковых и нежных рук. И он не выдержал, сорвался и побежал по ковру цветов огромного луга. Он бежал и из него невольно вырывался крик счастья:

– А – а – а – ма – ма – а – а….

Ромашки и колокольчики били его по голове, а он бежал навстречу солнцу в этом пахучем разнотравье, раскинув руки навстречу ему, и не мог не кричать и не восторгаться счастьем, которое ему дано….

Луч солнца скользнул в иллюминатор, когда судно разворачивалось в Ормузском проливе, и осветило лицо спящего механика Макарова. Он попытался отвернуться от него, не желая прогонять ещё не окончившийся сон, но, взглянув на часы, заставил себя встать.

Обед уже закончился, надо идти в машинное отделение. Скоро подход к очередному порту. Со вторым механиком надо было обсудить объём ремонтных работ, которые предстояло произвести в нём.

До конца контракта оставалось ещё два месяца.

Тихий океан. Апрель 1999.

Ватерфорд 2001.

«Синегорск» стоял уже неделю на дальнем рейде залива Америка. Никому ненужный и брошенный, он ждал своего полярного рейса. Только майские туманы заволакивали его палубы и надстройку, да изредка навещал рейдовый катер. А так, казалось, на нём, как будто всё вымерло. Несколько человек экипажа, да пожарная вахта поддерживали его жизнь.

Экипаж разъехался по домам. Кому по делам, кому на медкомиссию, а многие просто отдохнуть и попрощаться с родными и близкими перед долгим рейсом в полярку.

А Иванов ждал замену. Уже четвёртый день, как обещанная замена должна быть на борту, а её всё не было.

Он уже привёл в порядок все бумаги. Полностью заполненный акт передачи дел уже несколько дней лежал на столе. Который раз он обходил палубы и машинное отделение, чтобы устранить все неисправности и навести должный порядок со всеми механизмами. Всё было готово к предстоящему трудному рейсу, только вот замена куда-то запропастилась.

Вообще-то он и сам бы не торопился оторваться от семьи и столь приятных хлопот по дому. Но, хорошо зная своего однокашника, он тем более прощал ему его задержку.

И всё бы ничего, но тут к несчастью, разболелся зуб. Он ныл и дёргал под коронкой. Иванов что только не пил, чтобы уменьшить боль, но зуб всё ныл и ныл. От этой постоянно изматывающей боли, Иванов не находил себе места. Он уже не знал, куда себя приткнуть и что бы ещё выпить, чтобы уменьшить столько дней изматывающую его боль.

Сегодня боль перешла все пределы. Или уже лопнуло всё терпение, которое он потратил на борьбу с ней и с ожиданием замены, или он полностью был выжат после года непрерывной работы. Но, терпеть эту невыносимую боль, уже не было сил. И он решил всё-таки съездить в поликлинику. Может быть, они, чем-нибудь ему помогут? Сколько же можно мучатся? И Иванов пошёл на мостик.

Договорился с рейдовым катером, чтобы он подошёл к «Синегорску».

Катер, как всегда неожиданно, вынырнул из тумана и сразу же требовательно загудел.

– Да вижу я, вижу тебя, – недовольно бурчал вахтенный матрос у трапа.

Он осторожно смайнал трап и Иванов спокойно сошёл на палубу катера. Недовольный вахтенный матрос катера торопливо указал ему на входную дверь. И так понятно. Кому хочется у каждого судна выскакивать на этот промозглый туман и встречать – провожать пассажиров. Криво усмехнувшись, Иванов спустился в тёплый салон. Да, удовольствие выскакивать каждые десять минут на промозглую палубу было не из больших.

Пассажиров в этот субботний день было мало, и он быстро нашёл себе место, где бы он никому не мешал и никто бы ему не мешал. Осторожно пристроившись в уголке салона он, от нечего делать, принялся рассматривать пассажиров.

Сразу видно, что вон тот парень только что пришёл из рейса, а его счастливая спутница не сводила с него сияющих глаз.

Да. И у Иванова, сколько было таких встреч, когда жена, сломя голову, летела к нему во все точки Приморья.

А того, слегка подвыпившего парня, скорее всего, послали в магазин. То-то он такой недовольный и с такой огромной пустой сумкой приткнулся у самого трапа. Это для того, чтобы, когда катер только ткнётся в причал, сразу выскочить на берег. Но быстрее, чем сам катер дойдёт до причала, с него на берег не сойдёшь. И под эти мысли, то тревожащие, то ласкающие воспоминания и под тарахтенье мерно работающего двигателя, Иванов незаметно задремал.

От резкого толчка в плечо, он неожиданно проснулся. Ворчащий и вечно недовольный матрос, бубнил себе под нос.

– То им быстрее надо, а то видишь ли позасыпали, да понапивались все тут. Выходите, пришли уже. Вон он – Морвокзал.

И в самом деле. Катер уже стоял у стенки Морвокзала. Сладко потянувшись, Иванов пружинисто встал, поднялся на палубу и легко спрыгнул на причал.

Вот это да! Вот это здорово! Зуб, который не давал ему житья целых четыре дня, прошёл. Это же красота! Вот и ласковое солнышко выглянуло, разгоняя надоевший туман. Небо заголубело. И вообще-то жизнь – это хорошая штука! Но что же делать? Ведь до следующего катера как-никак целых четыре часа и их надо где-то провести. Вообще-то надо чего-нибудь прикупить.

– Лёха любит свеженькое, – невольно подумав о своей замене, он направился к небольшому базарчику, расположенному невдалеке.

Да, пройтись не мешало бы. Засиделся на судне. Ноги неуверенно топали по земле. Он заглянул в магазинчик у вокзала, перешёл через виадук и уже спокойно прошёл на базар мимо железнодорожного вокзала, окружённого, начинающими зеленеть, тополями.

Прилавки были полны всяческой зеленью. Всё свеженькое, прямо с грядочки. Красота! Есть на что посмотреть.

Разбитная молодуха излучала обаяние во все стороны. Она нахваливала свой товар, не умолкая. А когда Иванов оказался в пределах её видимости, то всю мощь своего обаяния, она сосредоточила на нём. Залп её слов пробил броню мрачного механика, за столько месяцев отвыкшего от женского общества. И он, полностью обезоруженный хитрющими глазками и потоком комплиментов в свой адрес, без всякой торговли забрал у этой горластой, краснощёкой девахи всё, что ему было надо и не надо.