Михаил Каншин - Кусочки мозаики. Почти документальные истории

Мне ужасно понравилось это определение – неформат. Как это точно сказано! Мы – неформат. Да и все присутствующие здесь – сплошной неформат! И я люблю их!

День третий.

Третий день состоял тоже из двух частей. Первая часть – в гости к Ване Л. Это еще один совершенно неформатный наш однокашник. Коренной сибиряк. Громадный, метра два ростом и, думаю, за сотню килограммов. Добродушный, слегка меланхоличный увалень. Но про него лучше всех может рассказать Шура – Ваня особенно тесно дружил именно с ним.

В этот раз Ваня был не совсем здоров и тем не менее организовал нам небольшую экскурсию по окрестностям Академгородка, проехали к морю – так они называют обширное водохранилище на Оби.

Стоял довольно крепкий мороз, усугубляемый ветром с открытых пространств водохранилища. А по его льду чуть вдалеке по заснеженной глади скользили на большой скорости лыжники (или они там на каких-то специальных сноубордах? – издалека не разглядеть), влекомые разноцветными яркими парашютами. Получалась довольно контрастная картинка: холодное заснеженное пространство, пронизанное студеным ветром, и по нему мчатся, как по курортно-южной морской глади, фигурки под по-летнему яркими и сочными парашютами. (О! Вспомнил, это называется «сноукайтинг». )

Потом посидели у Вани дома за чаепитием и неспешным разговором, сдобренным ароматом трубочного табака – трубку курил хозяин (ну чистый Хемингуэй, только без бороды, зато в свитере).

Вечером было продолжение вчерашнего банкета. Дрюня собрал еще раз своих друзей у себя в конторе. Доедали и допивали то, что осталось с шикарного застолья в «Былине». Рассказывать об этих посиделках – это значит повторяться, потому что дословно повторить все шутки невозможно, а передать атмосферу такого же дружеского веселья, смеха, шуток, песен и блестящего остроумия какими-то другими словами я не смогу. Уж извините…

Упомяну лишь один момент – женские байки на автомобильные темы, в основном обыгрывавшие мужское высокомерное мнение, что женщина и автомобиль – понятия несовместимые. Никогда не поддерживал этого мужского снобизма, но эта тема, «женщина и автомобиль», просто кладезь комических ситуаций, что нам и продемонстрировали наши дамы, рассказывая, как они получали права и объезжали своих четырехколесных железных коней. Опять хохотали до слез!

…О том, как закончился этот день, я уже написал в самом начале этого моего рассказа.

День четвертый.

Проснулись снова поздно. Я – с ощущением некоторой грусти от того, что наше время пребывания в Академгородке подходит к концу и что этот праздник, который Дрюня подарил нам, а мы – Дрюне, заканчивается.

Позавтракали.

Где-то часов в двенадцать к нам в гостиницу пришел Дрюня. Примечательный разговор случился в лоджии, куда мы все выходили покурить.

Но сначала небольшое отступление.

Идея сделать качественные записи исполнения наших песен возникала и возникает с постоянной периодичностью.

С одной стороны, нас подвигали на это наши друзья, знакомые с тем, что и как мы поем: «Мужики! Ну елки-палки! Что же у вас так мало хороших записей?! Где их найти? Сделайте, в конце концов!»

С другой стороны, нам самим было интересно, во-первых, чтобы кроме живых концертов еще осталось что-то материальное, зафиксированное на носителях, а во-вторых, было интересно послушать, как мы звучим, воспринимаемся со стороны. (Это любопытство было неистребимо, даже несмотря на то, что потом частенько бывало стыдно за наши «лажи». )

Те аплодисменты и слова признательности, которые дарили нам слушатели, всегда вызывали и вызывают у меня некоторое недоверие. Нет, я, конечно, вижу их искренность, но все же… мне все время кажется, они больше вызваны чем-то другим, не столько нашим песенным творчеством, а скорее просто добрым к нам отношением, дружеской поддержкой… Поэтому была интересна реакция совсем новых, не знакомых с нами слушателей.

Конечно, за немалую историю «Гони-М» кое-какие записи были сделаны. Например, юбилейный концерт «Физтех-песни» к 50-летию института и концерт с нашим участием к 20-летию «ТьМЫ» (студенческий театр миниатюр аэрофизиков). Наиболее удачной записью, пожалуй, была почти двухчасовая передача на Сергиево-Посадском телевидении («Нота Мы» – авторская программа нашего друга Володи С.). Кое-что из старых любительских записей ходит по интернету. Обнаружились даже старые оцифрованные видеозаписи «Гони-М» версии 2.

Но все это не очень нас удовлетворяло и лишь подпитывало желание сделать собственными силами свои записи. Сделать такое, что невозможно в условиях аренды профессиональной студии звукозаписи. Там мы неизбежно будем скованы, ограничены во времени и по деньгам, не сможем проявить все, на что способны.

И вот в какой-то момент мы решили сделать свою студию звукозаписи. Постепенно закупленная и собранная нами на Петровско-Разумовской аппаратура обрела законченный вид, и все было готово к записи… Были даже сделаны пробные черновые записи… Но…

Все подвисло. Все вещи вдруг показались нам сырыми, неотработанными. Мы понимали, что те мелкие лажи, шероховатости в исполнении, которые допустимы и вполне проходят на концертах, внося даже некоторый элемент своеобразного живого очарования, будучи зафиксированными в записи, будут сразу лезть в уши, резать слух. Этого мы допустить не могли.

Как следствие, мы снова завязли в репетициях… Мои робкие доводы, что можно идти постепенно, небольшими шагами, совмещать репетиции с записью, что позволило бы нам параллельно отрабатывать саму технологию записи, не были восприняты. А ведь можно было бы взять сначала наиболее отработанные песни, даже одну песню. Сделать ее. Пусть это займет месяц, два… Но довести ее до конца! И дальше переходить к следующей. Это позволило бы хоть как-то, пусть сначала медленно, но продвигаться вперед.

Нет… Воз и ныне там.

Складывается впечатление, что у нас просто образовался какой-то психологический барьер, через который мы не можем переступить…

А может быть, этого и вообще не стоит делать?

Возвращаюсь к разговору в лоджии нашей гостиницы. Дрюня высказал интересную теорию, а заодно и сделал заманчивое предложение.

Его теория объясняла силу воздействия нашего живого исполнения на слушателей. Согласно ей тембры наших голосов так взаимодействовали друг с другом в звучащем аккорде, что возбуждали наведенные звуковые гармоники частотой где-то в районе шести герц – внутренней резонансной частотой человеческого организма. Это порождало неосознанное воздействие на подкорку, причем такое, которое вызывало у слушателя сильную положительную эмоциональную реакцию. Этим объясняется то впечатление, которое испытывают слушатели на наших концертах. Этим же объясняется и то, что делать запись наших песен совершенно бессмысленно. Ни одна современная звукозаписывающая и звуковоспроизводящая аппаратура неспособна воспроизвести этот резонансный частотный диапазон, а следовательно, и эффект, производимый нашим живым пением.