Владимир Черепкин - Близь и даль

Раздутые от стремительного бега лошадиные ноздри создают особую красу вытянутым мордам, – будто ровно срезанные спереди, лихо рассекают они встречный знойный воздух.

Но на середине прогона небольшой пруд и кони замедляют свой бег, останавливаются у берега, поочерёдно и осторожно заходят в воду. Здесь у них водопой. Вначале, гребут копытом воду перед собой, толи, отпугивая возможных водных обитателей, толи, разгоняя мусор и муть, и потом уже смачно пьют, погрузив губы в заветную влагу. Дальше тот же путь в просторный загон. Дальняя часть его и бока представляли закруглённый лесок, ближняя – небольшой луг с весьма богатой, хотя и во многих местах заметно утоптанной, растительностью. По форме же весь тот загон символично напоминал конское копыто, где лесок – «подкова», а луг – свободная часть того « копыта». Ну, лично мне так это казалось.

Кони лихо устремляются туда, где ждёт их заветный ночлег на благодатной природе. Уже нет их прежней игривости, но заметна великая устремлённость к приближающейся заветной цели.

Впереди в отдалении мелькает вороной силуэт сурового вожака Динго. Сбоку от табуна обособленно мчится вороная же, загадочная кобылица Комета. С другого края маячит серо-голубыми красками, упорно стараясь не отставать, скромная возрастная лошадь Голубка. В центре стаи – спокойный и общительный Иртыш. Позади гонимого табуна грузно топает широкими копытами тяжеловесный флегматик Диктор…

Ты же мчишься, видя себя в полёте несметной тучи. Путаются ощущения пространств и времён. Ты в который раз здесь, меж привычных покосившихся заборов, среди, обработанных зелёных полей и одновременно где-то в вольном просторе древних диких степей, безграничном пространстве чужих, неизведанных далей…

Но вот и конский заветный «граженик», где скакуны расходятся, кажется, с ещё большим удовольствием и счастьем. Одни, сразу опустив лоснящиеся шеи, приступают к трапезе сочной травы, другие, – повалившись вверх ногами, живо валяются на любимой зелени…

Обратно идём с уздечками в руках. Но ощущение принятого полёта долго не спадает. В воздухе свист ветра, в глазах мельтешение конских грив, тел, хвостов, на душе восторг и умиление…

Было это ещё при советской власти, – в конце угасания её. Сашка закончил десятый класс. А класс-то, смешно сказать, – четырнадцать человек: десять парней и четыре девчонки. Девчонок мало, потому что их к старшему возрасту обычно отправляли из деревни жить к родственникам в город, для получения паспорта. С парнями в этом деле было проще: они могли получить паспорт после армии, оформившись там к «дембелю» на одну, из многочисленных в то время, комсомольских строек. И тогда они тоже становились вольными людьми.

– Просто посмотреть уже не на кого, – морщился Сашка, вспоминая то далёкое, как ему теперь казалось, время. –Была тут одна приглянувшаяся, – думал он вспоминаючи, – Таня из Тулы. В деревню соседнего колхоза на лето приезжала. Родственница агронома тамошнего. По – началу нравилась, уже и клинья хотел к ней подбить. Но вскоре опротивела, – слишком заносчивая, да, кажется, ещё и глуповата.

В общем, махнул он на свою местность рукой и стал подумывать, как бы в город с неё побыстрее сбежать.

Сашкина мать тоже не хотела парня держать подле себя до его армейской службы, выпросила кое-как у председателя нужную справку и направила сына в дорогу.

– Поезжай-ка, сынок, в город, к тётке своей, Людмиле. Она пристроить тебя обещала в ремесленное училище, или, как уж они теперь, вроде Пэ-Тэ -У называются. У нас-то, сам видишь, молодёжи нету совсем. Ну, а уж с хозяйством с нашим, – с коровёнкой да огородом я сама как-нибудь управлюсь. Чего тебе тут маяться? Хватит, – я помаялась. Отец твой тоже до сроку помер на этом житье. Поезжай, Людка встретит, я позвоню ей, – вечером в контору забегу…

– Ты, Саша, по плохой-то дорожке там не ходи, – напутствовала она сына перед поездкой, – народ ведь всякий в городе попадётся. Лихих-то людей пуще огня бойся и в друзья ещё не заведи.

– Да что я маленький совсем, ничего не понимаю? – конфузился тот с ироничной усмешкой.

– Так и не маленькие сбиваются с пути, – продолжала она наседать, – вон Колька-то Хватов, пожалуйста тебе, – сидит. А всё из-за чего, – с компанией нехорошей связался. Федька тоже, давно ли вышел, – и опять, говорят, забрали. Серёжка Караваев уехал на Дальний Восток и дома теперь ни слуху, ни духу, ни вестей ни костей. Тоже, поди, сидит, а может, что ещё хуже. Наших-то деревенских в два счёта там облапошат, да на поводу и ведут. Так что, слушай, сынок, да береги себя…

Через год Сашка окончил профессиональное училище, куда оформить его помогла тётка, и стал зарабатывать, какие-никакие, но одному-то вполне хватаемые, деньги. По началу, он даже посылал понемногу матери, зная, что в колхозе люди всегда деньгами не избалованы. Но постепенно привыкая к городским компаниям, набираясь новых взглядов в них, он пришёл к тому, что та прежняя деревенская бережливость стала из него вытравливаться и деньги свои он, в кутежах и пьянках, стал быстро сводить на нет.

Но на работе начальство его ценило: работящий, никогда ни на что не жалующийся, привыкший в деревенской жизни к самым тяжёлым условиям. Начальник даже квартиру в не очень отдалённом времени пообещал дать, с коими на этой работе очень уж больших проблем не было.

Появился у него и друг закадычный, – Игорем звали.

И началась их крепкая дружба. А завязалась она прочно с того, что зашли они как-то с ним вечером в столовую перекусить, предварительно взяв бутылку водки. Сели за стол. Распили, наливая незаметно из под стола. Поужинали не спеша. А когда стали уходить их окружила в коридоре группа парней, приставили к Сашкиной груди нож. —Ты, фрайер, оставайся здесь, – сказал их вероятный вожак, – а тебе, – глянул он на Сашкиного партнёра, – час на дела, бутылку водки принесёшь, а то – товарищу твоему хана придёт.

Приятель, не мешкая, ушёл, а Сашку посадили парни в столовой с собой за стол и стали пить водку. Полстакана налили и ему.

– Держи! Для предварительного счастья! – сказал их главарь, не оборачиваясь в его сторону. Говорили они о своих тёмных делах, и он с замиранием сердца ждал своего «судного» часа.

Но вот слабая нервная улыбка высветилась на его страдальческом лице, – он увидел спешно шагающего от двери товарища. Тот подошёл к столу и вытащил из- за пазухи бутылку.

– Добро! – улыбнулся рыжий, взяв водку, – ну, теперь можете ходить сюда сколько душе угодно, никто пальцем не тронет. Свободны.

– Еле достал, – бросил Сашке на ходу товарищ, – у девчонки знакомой, на коленях уж перед ней стоял…

После этого случая стали они дружить так, что, как говорят, водой не разлить. Тем более, что у нового друга был к Сашке, похоже, особый интерес. Сашка об этом догадался уж значительно позже. Ну, а пока он иногда что-то подозревал, но тут же эти мысли от себя отгонял и про своего спасителя думал: – Ну чем не друг! – сильный, смелый, выручит, когда надо в беде, с таким уж точно не пропадёшь.