Эльвира Юдина - Костер в печи

Вот, Серафима однажды и принесла эти проклятые вожжи в дом. Этот предмет наказания был очень тяжелый. Одним только ударом можно было сразу нанести синяки и повреждения кожи до крови. За многие годы Женьке бы уже привыкнуть к этому, ведь мать била ее с самого раннего детства, но привыкнуть Женька не могла. Каждый раз после такого наказания она была настроена убежать из дома, куда глаза глядят. После каждого наказания матери Женька горько рыдала: сначала от дикой жгучей боли, а затем от глубокой душевной обиды, которую терпеть было куда сложнее, чем физическую. Женька страдала от горькой обиды и не могла понять, почему же мать так относится к ней. Для молодой девушки это было унижением и самым ярким проявления нелюбви матери к ней. Но она старалась не злиться и не обижаться.

Дочь Серафимы росла послушной девчонкой. Она часто задавала сама себе вопрос: «За что?» За что наказывали ее, которая хорошо училась в школе и все делала по дому, помогая своей маме, водилась с младшим братиком и вообще была простым веселым ребенком. Ответа на свои вопросы она не получала.

Загорелые от волжского палящего солнца ноги и бедра девушки были всегда в синяках от материнских побоев. Женька стыдилась этого, но никогда и нигде не рассказывала о своих проблемах в семье. Только соседи знали об этом, как Серафима устраивала громкие воспитательные уроки для своей несовершеннолетней дочки, и сильно жалели девчонку. Иногда вступались за нее, если Женька выбегала из дома и громко кричала, плакала и просила о помощи. Но это было крайне редко. Чаще всего она терпела боль молча.

В наказание за очередную провинность Женьке нужно было выполнить еще более сложную работу по дому. Ей это делать было нетрудно. Беспокоило другое. Девчонке было стыдно за синяки и те скандалы, которые устраивала мать. Обида и слезы душили ее каждый раз от того унижения, которое испытывала молодая девушка.

Как-то раз Женька перепрыгнула через невысокий забор и убежала к соседям, чтобы укрыться от очередного избиения, но потом было еще хуже. Мать таскала дочь за волосы по двору и приговаривала:

– Будэшь еще бихать к сосидам? Будэшь? Ховоры, сучка!

Она кричала и волоком тащила дочь к порогу родного дома по камням и птичьему помету, ища глазами вожжи. Женькины ноги ударялись о небольшие камни. От боли она стонала. Колени были все в крови и в помете. Одежда была испорчена. После такой истерики дочка беспрекословно слушала и исполняла все указания матери. Ее покорность на некоторое время усмиряла мать, но вскоре все начиналось с самого начала.

После этой истории Женька долгое время не бегала к соседям. Так как понимала, что лучше перетерпеть, и вся истерика мамы пройдет, после чего можно будет по-доброму с ней общаться. Но все повторялось вновь. Девушке казалось порой, что в ее матери находятся два разных человека. Одна женщина проявляла заботу, а другая словно ненавидела свою дочь и именно за это и наказывала. Очередное наказание было за то, что Женька не принесла воды в дом до прихода матери с колхозной фермы. А Женька в этот день много работала и решила прилечь отдохнуть на небольшую лавочку, которая стояла возле самого окна. Поэтому и не успела принести воды с деревенского колодца. Ее детский организм уставал и не выдерживал такой физической нагрузки. Подобные наказания были частыми. Соседи, видя отношение Серафимы к своей родной дочери, часто обращались к ней с разговорами:

– Серафима! Уж больно ты строго с Женькой. Она же дивчина золотая у тебя. Послушная, работящая, ладная да красивая дивчина. Что же ты ее хлещешь-то все время?

На что Серафима всегда отвечала одной и той же фразой очень гордо, надменно, с улыбкой и с украинским акцентом:

– Лучше будэт!

Серафима любила свою дочь и действительно считала, что она станет лучше, если ее наказывать. Она сама выросла в многодетной семье, где у родителей было восемь детей. Женщина сама часто получала от своей матери в детстве за малейшее непослушание. Никто не учил ее, как нужно любить свое дитя. Серафима не умела выражать положительные эмоции и чувства, никогда не обнимала дочь и не целовала. Жизнь у нее была суровой и сложной, и она стала такой же.

Но материнское чувство у Серафимы было. Как любая мать она старалась уберечь свое дитя от горя и болезней. Так во время войны она прятала свою дочь в доме, не разрешала Женьке выходить на улицу. Причиной было то, что в период войны в поволжских деревнях свирепствовал тиф. И чтобы сохранить здоровье и жизнь своему ребенку, мать применяла такую меру. Серафима очень боялась, что дочка погибнет, если заразится от других детей этой опасной болезнью. Девочка оставалась дома одна на целый день. А было Женьке тогда всего пять лет. Она сильно хотела кушать, но порой в хате еды не было. Была война. Серафима работала в колхозе сутками. Женька находила за печкой ведро с зерном и целый день таскала эти зернышки, долго жевала. От этого во рту появлялась мучная клейкая масса, которая насыщала детский желудок. Нажевавшись зерен, девочка засыпала.

Все методы воспитания Серафимы сводились к запретам. Именно так она себе представляла правильное воспитание. Разговаривать с дочкой времени не было. Слово родителей в те непростые времена было законом, не выполнить который дети даже и не помышляли. Интересно то, что дочь не озлоблялась на свою мать и была добрым и приветливым человечком с детства.

– Ой, да если бы был жив Павел, не дал бы он так издеваться над девчонкой! – с горечью вспоминали соседи Павла Марганова, отца Женьки, добрым словом.

Эти слова еще больше злили одинокую овдовевшую женщину. Все жители Андреевки рассказывали с огромной благодарностью о Павле. Вспоминали о его простом характере и добром отношении к людям, так как Павла в деревне любили и уважали. Жители шептались, что они с Серафимой вообще не подходили друг другу. Она жесткого нрава и крепкого телосложения. Павел же, ее супруг, был среднего роста, с мягким и добрым характером. Он всегда помогал людям, которые к нему часто обращались с любой просьбой. Серафима же все время ворчала на мужа:

– Вот и ходють, и ходють людыны к нам. Одним дай, друхим, помохи. Сами-то не нажили, а к нам ходють.

Павел не обращал внимания на такие слова, да только радовался от того, что может помочь. Он был спокойным, мудрым и рассудительным человеком. Никогда не повышал голос на свою жену и маленькую дочь. Лучше стерпит и промолчит. Женька была такая же – вся в отца характером: терпеливая, верная и бесконечно добрая.

Павел Марганов погиб в 1942 году под Москвой. Эта информация была получена семьей намного позднее, лет через тридцать после войны. С сентября 1941 года по апрель 1942 года под Москвой шли тяжелые бои, многие полегли там, не вернувшись к своим родителям, женам и детям. Только в 1944 году семья получила извещение о том, что Павел пропал без вести.

Читать дальше