Эльвира Юдина - Костер в печи

С Женькой Елизавета дружила, часто приглашала ее к себе в гости. После каждой ссоры с матерью Женька приходила к соседке как к близкой подруге и могла просто посидеть с ней в обнимку и поплакать. Елизавета отличалась грамотной речью, знала много стихов, рассказов известных поэтов и писателей. Поэтому в деревне все называли ее уважительно полным именем – Елизавета, и никто не мог допустить себе, назвать ее по-иному. При встрече с Женькой она с радостью обнимала ее и все время пыталась накормить чем-нибудь вкусным.

Из-за такого доброго и теплого отношения к своей дочери Серафима не любила соседку. Кроме этого однажды Лизавета решила поговорить с Серафимой по поводу ее грубого отношения к дочке. И даже намекнула, что может забрать девочку себе на воспитание. Уже несколько раз Лизавета заводила с соседкой такой разговор, когда та была в саду:

– Серафима! Не любишь ты дочь свою. Отдай лучше мне ее, чем хлестать ее все время. Она у тебя такая дивчина, работящая, умная. Что же ты над ней издеваешься? Смотри, и загон побелила, и скотину управила. Старается угодить тебе. Что же ты так к ней относишься??? У меня, вот, жизнь забрала моих детей. Трое у меня их было, а теперь вот нет никого, – Елизавета, махнув рукой, заплакала, вытирая уголком платка слезы со старого лица.

– Хто би ховорыл! – тихо, стиснув губы, буркнула, отворачиваясь от соседки, Серафима.

Она еще больше злилась, но в открытый конфликт с соседями не вступала. Потому что с детства родители учили ее, что с соседями нужно жить дружно и относиться к ним уважительно. Помогать и почитать. Да и понимала мать Женьки, что соседка ее Елизавета была несчастной женщиной, так как жила без детей и без мужа, со своей снохой Аннушкой. А сноха, овдовев, жила давно с другим человеком. Сын Елизаветы погиб во время Великой Отечественной войны в мае 1943 года. Вот так и жили они вместе – свекровь и сноха с новым мужем. Елизавета относилась к ним как к своим родным. Воспитывала их детей как своих внуков. Своими детьми сын с невесткой не успели обзавестись до войны.

Серафима ревновала дочь к соседке. Но в тоже время и жалела Лизавету, зная ее трагическую судьбу. Оставалась у нее только одна радость – общение с Женькой и неродными внуками от бывшей снохи, с которой она проживала.

Трагическая судьба Елизаветы началась в 1937 году. В этом году был арестован ее муж Николай Фролов. Они жили в Самаре. Хотя город за два года до этого был переименован в Куйбышев, Самарой его называли все местные жители по привычке. Муж Елизаветы был священником в одном из старых храмов города. Он был арестован как «враг народа» и отправлен в лагеря без права переписки, как и многие другие священнослужители в те годы.

В тот первый вечер, когда молодая женщина осталась одна, она долго смотрела на своих спящих детей. Старшему сыну недавно исполнилось четырнадцать лет, а малышам было четыре и пять. Женщина долго смотрела на них сквозь призму женской слезы, и ужас охватывал ее: «А как же мы сейчас будем жить?» Этот вопрос стучал в ее голове уже несколько часов и потом часто не давал ей покоя.

Шло время. Но от мужа вестей не было. Прошло еще несколько месяцев. Лизавета ждала своего супруга. Ей казалось, что он должен поговорить с представителями власти и все им объяснить. Объяснить, что он не виновен, что он всего лишь служил церкви и Богу. Она надеялась на то, что супруг будет просить освобождения ради троих детей, которые остались без отца. Но все сложилось по-другому. По ночам, когда все дети спали, она часто прислушивалась к каждому шороху. Все эти месяцы Лизавете по ночам казалось, что муж вернулся и пытается открыть своим ключом входную дверь. Иногда ей казалось, что он стучит и просит запустить его в родную квартиру. Но это ей всего лишь казалось.

Мысли о том, что ей одной не поднять троих детей, не давали покоя. К ее мыслям прибавились еще и бессонные ночи. Вопросы в ее голове сводили с ума: «Как же сейчас будут жить наши дети? Их отец арестован, теперь, вероятнее всего, будут преследовать и меня», – думала Елизавета.

«А с кем же они останутся? Саша уже большой, а Коленька и Варенька?! Как же они? Их будут дразнить и издеваться в городе, что их отец арестован, их отец „враг народа“…» Женщина думала о том, что и детей потом будут преследовать. Она вспомнила, что Александру в школе уже намекнули на арест отца. Мысли путались в ее голове. Она безжалостно выстраивала ужасные картины их дальнейшей судьбы: не трудно было представить, что же будет с детьми «врага народа». Но больше всего Лиза думала о том, что она не сможет их прокормить, что они обречены на голодную гибель и травлю за родного отца.

Пришло время, когда Елизавета приняла на тот момент единственное правильное решение. Она была уверена в своих планах.. Однажды она оставила маленьких ребятишек со старшим сыном Сашей. Сама же, пошла просто по городу, в надежде встретить кого-нибудь из священнослужителей и что-нибудь узнать о судьбе своего мужа. Она направилась в небольшую часовню, где служили знакомые батюшки, которые часто общались с отцом Николаем. Подходя к часовне, Елизавета услышала звон колоколов, подняла голову в сторону звонницы и перекрестилась. А затем, наклоняя голову перед храмом, она вдруг увидела, как из ворот часовни выводят двух арестованных священников. Лизавета испугалась. Она резко отвернулась от храма и пошла быстрыми шагами совершенно в противоположную сторону. И вдруг Елизавета поняла, что ее муж не вернется. Она поняла и то, что произошло с ее мужем это не случайно, раз идут массовые аресты священников и других церковнослужителей.

Она быстро шла по городу почти в забытьи и не поняла сама, как дорога ее привела к железнодорожной станции. Народу было много. Женщины и мужчины, дети, старики. Один поезд приходит, другой уходит. Стучат железные колеса, раздаются гудки паровозов. Елизавета вышла на перрон и резко остановилась. Поезд летел мимо женщины. Ветер трепал ее темные волосы, которые выглядывали из-под платка. Безумные ее глаза быстро провожали один вагон за другим.

Домой она пришла уже поздно вечером, заплаканная и совершенно потерянная. Ее глаза ничего не выражали. Она зашла в квартиру и медленно опустилась на стул в прихожей. Дети ждали мать. Как обычно они встречали ее возле порога. Елизавета медленно со стула спустилась на колени и долго-долго целовала своих малышей. А в кармане ее старенького пальто уже лежали три билета на поезд.

С вечера Елизавета, как обычно, искупала детей в большой оцинкованной ванной. Они купались вместе, брызгались и смеялись. Затем Лизавета надела на своих детей чистую одежду, напоила чаем и уложила спать. Саша, не отводя глаз, смотрел на мать. Он понимал, что-то с ней происходит, но спросить не хватало смелости. Перед самым сном убаюкивая дочь и сыночка, она все обещала дрожащим голосом: