Лина Аленицкая - Берега озера Эри

– Мы моем! – отозвалась я.

– Быстрее мойте!

А завал все не утихал. К половине первого мы с Аленой были никакие.

– Девочки, отдохните, – сказала Эйприл и протянула нам по тарелке с аппетитными золотистыми тостами, – можете есть их с сиропом, – она поставила на стол два маленьких пластиковых стаканчика с надписью «Syrup».

«Брать перерыв» по-английски звучало как «have break», и мы называли эти десять минут «Хэвать брейк». Сами того не замечая, мы понемногу втягивались в американскую атмосферу и американский английский. Я поняла это, когда через несколько недель после приезда даже в разговоре между собой мы стали говорить «байсикл» вместо «велосипед», «лэптоп» вместо «ноутбук» и «хэвать фан» вместо «веселиться».

Однако на тот момент, во второй рабочий день, я приходила в ужас от невозможности нормально объясниться с людьми и от их быстрой речи, пересыпанной незнакомыми словами – я, лучшая ученица в группе по английскому языку, дополнительно занимающаяся с репетитором четыре года, понимала не более двадцати процентов того, о чем они говорили между собой.

Даже фразы обращенные к нам – самые простые по построению – мне подчас приходилось переспрашивать по два раза. Репетитор предупредила перед отъездом: «Американцы произносят слова совсем не так, как вы учили в школе, и это не классический английский. „Hot“ они произносят как „хат“, „new“ – как „ну“. Будь готова, что сначала у тебя будет культурный шок». Я запомнила это, но все равно первое время уши резало «хат ватер» вместо «хот вотер», «лэст найт» вместо «ласт найт» и вариации наших имен, старательно произносимые нашими коллегами. Видимо, им поначалу было трудно воспроизводить такое сочетание звуков, и я была для них Тиной, а Алена – то Эленой, то Аленой с буквой «Е» вместо «Ё». Потом, правда, они приноровились, и звучать наши имена стали более похоже на их русские варианты.

В плане общения Алене было еще тяжелее, чем мне. Серьезно заниматься английским она начала только год назад, так что основная нагрузка по общению с коллегами легла на мои плечи. Я даже была рада этому – у меня было огромное желание улучшить свой английский. Я часто подходила к шеф-повару по прозвищу Большой Папа и донимала его вопросами: «Что ты готовишь?» «Из чего это?» «Давно ли ты работаешь поваром?» Когда он был занят, я болтала с Дэнни или еще с кем-нибудь, кто попадался под руку. Видя мой искренний интерес к их персонам (а мне всегда были интересны новые люди) и желание изучать язык, коллеги всегда охотно шли на контакт. Видя их улыбки и удовольствие от общения со мной, я вспоминала слова человека, из-за которого я ввязалась в «американскую авантюру»: «Даже не бойся, что не поладишь с работодателем или коллегами. Ты не можешь не нравиться »…

В тот второй рабочий день, в половине первого, мы с Аленой сидели в баре, рядом со служебным выходом с кухни и пили чай с тостами, которые дала нам Эйприл. Территория «Луны» была поделена на кухню, «floor» – то есть, обеденный зал, и бар, где помимо обычной стойки стояли несколько массивных столов, а у стен тоже было что-то вроде стойки с крутящимися стульями. Можно было сидеть лицом к стене, отвернувшись от всех. Для перерыва мы с Аленой облюбовали себе ближайшие к боковой двери кухни со стороны бара стулья, и обычно ели там.

– Ну и завал, – вздохнула Алена, хрустя хлебом.

Я полила свои тосты сиропом, отхлебнула чай и сказала:

– Если так будет каждый день, думаю, надолго нас тут не хватит…

– Это точно, – согласилась подруга, – спина болит.

– У тебя тоже?

– Угу…

После «брейка» мы вернулись к посуде, а в половине второго Эйприл отпустила нас домой. По расписанию у нас была «двойная смена» – так называемый дабл-шифт, так что обратно в кафе мы должны были вернуться в пять. Я любила дабл-шифты – работать приходилось по десять-двенадцать часов, но из-за перерыва между сменами это было не очень тяжело – разве что только поначалу. Неудобство заключалось в другом: лето выдалось довольно пасмурное, и каждое утро мы вставали с одной мыслью – только бы не было дождя, потому что хуже чем ехать двадцать минут на велосипеде под дождем мало что можно придумать… Так недолго и заболеть, а болеть в Америке было категорически нельзя. Заботиться о тебе там никто не будет, а больницы на острове нет, только небольшая станция первой помощи. Не сможешь выйти на работу – останешься без денег. А страховка – та самая страховка, которая входила в обязательный пакет документов – в действительности оказалась практически бесполезна. Это сказала нам Таня Дыбенко, когда в первый же вечер по приезду на Келлиз я принялась звонить в страховую компанию. Она рассказала, что в прошлом году один парень сломал палец, и они возили его в несколько больниц Сандаски, в Марблхед, в Порт Клинтон, словом, почти во все больницы, которые поддерживали соглашение по страховке, и только в одной ему оказали необходимую помощь, причем – небесплатно.

Моя простуда приводила меня в отчаяние и, если б не Алена, я бы ударилась в тихую панику. Нос дышал с трудом, глотать было больно, и вдобавок у меня начался сильный кашель, от которого слезы лились из глаз рекой, я не могла дышать и, задыхаясь, лежала с открытым ртом на кровати, пока это не проходило. Хорошо еще, что такие приступы не случались на работе.

Во вторник мы с Аленой поехали кататься на велосипедах. Поскольку по будням мы с ней работали в разные смены, то отдыхать вместе у нас получалось только в промежутки между сменами – с часу до пяти и по вечерам, после девяти.

Основное наше развлечение составлял велосипед. Мы катались по всему острову, не выбирая направлений, изредка ориентируясь по карте, которую дала Таня, если нам хотелось поехать в определенные места – например, посмотреть «Gracial grooves» – след от ледника, сходившего в этих местах, или посетить мемориал. В таких случаях Алена брала с собой фотоаппарат, и мы снимали пейзажи и друг друга на их фоне. Природа на острове Келлиз была потрясающая. Живописно изрезанные берега, лиственные деревья (а кое-где попадались и хвойные массивы), милые особняки и невероятно красивые приусадебные участки, талантливо украшенные яркими клумбами, статуэтками и декоративными фонтанами. Так сложилось, что я работала в утренние смены по понедельникам и средам, а Алена – по вторникам и четвергам. Расписание на неделю Эйприл вешала в воскресенье, и мы, увидев, что будем четыре дня в неделю работать не вместе, подошли к нашей хозяйке.

– Эйприл, – спросила я, – а нам нельзя работать в одну смену?

Эйприл объяснила, что работа на двоих одновременно будет только с пятницы по воскресенье, и ткнула пальцем в графу «Friday»: у обеих стоял дабл-шифт – с восьми до часу и – через слэш – с пяти до странной аббревиатуры «cl».