Екатерина Терехина - Белый Шарик – хвост колечком

– Получше? – спросила она.

Юра едва заметно кивнул. Женщина обняла мальчика за плечи. Уткнувшись лицом в ее рабочий халат, Юрка заплакал с новой силой. Он не ожидал того, что кто-то вдруг его приласкает. Все обиды, копившиеся годами, в это мгновение прорвались новой порцией слез. Тетя Маша обняла Юрку еще крепче. Ее сердце разрывалось от боли и жалости. Слишком горькими были те слезы.

– Пойдем со мной, я тебя чаем напою! – предложила тетя Маша, когда Юрка немного успокоился.

Мальчик одной рукой еще держался за ее уже выцветший от частых стирок халат, который был мокрым насквозь от слез.

– А урок? – спросил Юра, шмыгая носом, – Галина Федоровна…

– А что она нам сделает? – перебила тетя Маша, – А начнет орать, мы ее тряпкой!

Юра засмеялся.

– Пошли.

Тетя Маша поднялась на ноги и медленно зашагала к выходу. Юрка, едва заметно улыбаясь, пошел за ней. Мысленно он представлял, как тетя Маша гоняет грязной тряпкой Галину Федоровну по коридору.

– Я сегодня в ларьке у остановки такие вкусные конфеты купила, – продолжала тетя Маша, – Ты такие, наверное, не пробовал.

Она шла по коридору к маленькой комнате, что была выделена под хоз. инвентарь из старой раздевалки у спортзала. Пошвырявшись в глубоком кармане, женщина нашла длинный ключ и вставила его в замочную скважину. Через несколько секунд дверь с противным скрипом отворилась, обдав лицо Юрки запахом прелых тряпок и хлорки.

– Осторожно, – сказала тетя Маша, поднявшись на ступеньку и включив свет, – Здесь очень скользко.

Юра все еще стоял возле двери, думая пройти ли ему на урок или принять приглашение технички. Он не хотел идти в класс, но, в то же время, боялся пропустить занятие. До этого он никогда не прогуливал. Мальчика мучила совесть.

– Положили плитку, а она скользит. Хоть босиком по ней ходи, – продолжала тетя Маша.

Она быстрым движением руки хлопнула по кнопке электрического чайника. Тот загорелся голубым светом.

– Здесь раньше же раздевалка была, – продолжила она, развязывая пакет с конфетами, и пересыпая его содержимое в красивую тарелочку с резной каемкой, – Теперь вот, мои владения. Это мужская, а женскую отдали под кухню. Там будут готовить вам обеды. Из комнаты отдыха сделают столовую.

Тетя Маша бросила взгляд в сторону Юрки.

– Ты чего там стоишь? – спросила она.

Юрка замялся и опустил голову.

– Пошли, не тронет она тебя. Был бы нужен, уже прибежала бы. Пол урока уже прошло, и где все?

Мальчик ничего не ответил.

– То-то и оно.

Постояв еще немного в дверях, Юра зашел в подсобку.

Чайник уже закипел. Тетя Маша бросила в стоящие на столе граненные стаканы по пакетику чая и налила кипятка. Серый пар поднялся над ними и крупными каплями осел на горлышке Юркиного стакана. Тетя Маша достала две большие алюминиевые ложки и присела на стул рядом. Одну из ложек она протянула Юрке.

– Извини, – улыбнулась она, заметив Юркино смятение, – У меня только такие. Давно хочу из дома чайные принести, да все забываю. Да и некогда особо чаи распивать… и не с кем.

Женщина тяжело вздохнула и задумалась.

– Дома, впрочем, тоже не с кем.

Юра потянулся за своим стаканом. Он еще никогда не пил чай из граненного. Дома у него был свой бокал, а в школе он никогда не кушал. На буфет родители не давали денег. Юра плотно завтракал дома и терпел до конца уроков. Его обедом был полдник, а иногда, когда мама была на работе, и по возвращению домой Юрку ждал пустой холодильник, ужин. Юра осторожно отхлебнул от края, не поднимая стакан со стола.

«Нет, все-таки с ручкой пить удобнее», – подумал он, но вслух не произнес этих слов.

Он не хотел обидеть тетю Машу.

«Или, если уж пить, то холодное. Как взрослые пьют из граненного стакана белый лимонад… только они еще чокаются».

Юра видел на юбилее у бабушки Зои. Там муж тети Тани, двоюродной сестры отца, много чокался и пил, а потом ругался на отца и свою жену плохими словами. И даже подрался с другим дядей.

«Нет, – подумал Юрка, вспомнив дядю Толю с синяком под глазом, – Холодное из стакана лучше не пить. И, на всякий случай не чокаться. А то мало ли что».

Весь остаток урока Юрка и тетей Машей пили чай с конфетами и разговаривали. Юра рассказал, что с ним на самом деле сегодня случилось. Тетя Маша внимательно слушала, подкладывая в тарелочку еще конфет. Они действительно были очень вкусными.

– Эта Ленка, мне с первого дня не понравилась! – участливо сказала техничка, – Вот, что-то в ней не так. Вроде бы обычный ребенок, но, что-то в ее внешности есть неприятное.

– Крысиное, – перебил Юрка, и тут же осекся.

Он боялся, что тетя Маша поругает его за такое сравнение.

– Точно, – сказала она и задумалась, – Крысиное.

Они оба замолчали.

Тут дверь подсобки отворилась. На пороге стоял запыхавшийся Антон.

– Юрка, – крикнул он, переводя дыхание, – Вот ты где. Там это… мать твоя пришла. Галина Федоровна ей уже все рассказала. Она рвет и мечет. Тебя все ищут.

Юра замер. Внутри него все сжалось и похолодело. Он осторожно поставил стакан на стол и посмотрел на тетю Машу.

Она с горечью глядела на мальчика.

– Давай быстрее, тебя уже вся школа ищет.

Юрка встал со стула и на ватных ногах направился к выходу.

– С Богом, сынок, – прошептала тетя Маша, провожая взглядом мальчишку.

Когда Юрка вышел в коридор, он понял, что посмотреть на его публичную казнь пришла, чуть ли не вся школа. Ребята небольшими стайками стояли в стороне и едва слышно перешептывались, но все, не скрывая любопытства и трепета глядели на непонятного вида женщину, кричащую возле учительской.

Надежда Петровна, получив звонок от директора, сразу же отпросилась с фермы, где она работала дояркой, и, в чем есть, не доехав до дома, чтобы переодеться, прибежала в школу. Ее высокие до колен резиновые сапоги, оставлявшие ошметки грязи на полу, были перепачканы навозом и силосом. Рабочая фуфайка затерта в рукавах, а на спине красовалась кривая, не подходящая по цвету заплатка. От женщины густо пахло коровами и навозом. Все рядом с ней брезгливо кривили нос, словно ее присутствие здесь было чем-то оскорбительным и вопиющим. Будто бы они сами были не деревенскими жителями, а потомками древней королевской династии, и никогда в жизни не имели дел с коровами. Больше всех кривила нос Галина Федоровна.

Как только мать увидела Юрку, ее лицо переменилось. Она больше не кричала, а молчаливо ждала, когда тот подойдет ближе. По ее взгляду Юра понял, что она уже была у директора.

– Ну, – звенящим голосом спросила она, когда мальчик был совсем рядом, – И где ты шляешься? Почему не на уроке?

Юрка пытался что-то ответить, но мать его перебила. Ей не нужно было знать правду. Она, как и все присутствующие, хотела крови. Женщина чувствовала себя униженной, но всячески старалась не подавать вида, хотя все вокруг итак все понимали.