Александра Гусаревич - Когда увидишь меня – плачь

Им понадобился час, чтобы успокоить нервы и при этом не растерять ясность сознания. Полли, сама уверенность и покой, забралась на диванчик с ногами и с удовольствием подожгла первую за вечер сигарету. Адам, забившийся в угол у окна, начал было шарить по карманам, и Полли, не глядя, протянула ему свою пачку. Чиркнув зажигалкой, он благодарно затянулся, а она, не сбавляя бодрого тона, которым только что в лицах пересказывала перепалку Натана и Греты, произнесла:

– Так вот, ребята, я предлагаю не тратить вечер на обсуждение мутных теорий. От них всё равно нет никакого толку. В ближайшую неделю я наведу справки, а до тех пор давайте воздержимся от конкурса на самую идиотскую версию происходящего. Как вы на это смотрите?

Во внезапной оглушительной тишине Адам чуть не выронил сигарету изо рта, а Том не заметил, как наклонил бокал и струйка вина потянулась вниз по его джемперу. Полли как ни в чём не бывало продолжала курить, будто не замечая их лиц и повисших в воздухе невысказанных слов. Наконец Адам пришёл в себя:

– Какие такие справки, Полли? У кого?

Она повернула к нему невозмутимое лицо.

– А это тебя не касается.

Губы Адама дёрнулись, но он сдержался и ничего не ответил, хотя ни от кого не укрылось, каким жёстким стало его лицо при этих её словах. Полли выдержала его взгляд и веско добавила:

– Как только я что-то выясню, ты узнаешь первым. А пока оставь свои вопросы при себе. Не у тебя одного есть милые маленькие тайны.

Никто не посмел возразить ей. Решительность, с какой Полли отрезала пути к обсуждению, восхитила Тома, который опасался, что разговор будет долгим и очень нелёгким.

– И ещё одно, – добавила она, выпуская дым. – Тебя это, конечно, не обрадует, но попытайся меня услышать. До тех пор, пока я не получу ответ – любой, даже отрицательный, не рыпайся. Ничего не предпринимай и веди себя как обычно. Может статься, потом тебе это зачтётся.

По мрачно нахмуренным бровям и плотно сжатым губам Адама было ясно, что он всерьёз борется с желанием поспорить с Полли или засыпать её вопросами. Пальцы, стиснувшие бокал, побелели от напряжения, казалось, тонкое стекло вот-вот лопнет, и по его ладоням потечёт вино, смешиваясь с кровью. Он собрал всю свою волю, чтобы заткнуть рвущийся наружу голос возмущённого подростка, которого пытаются учить жизни непонятливые взрослые.

– Хорошо, я согласен, – выдавил он из себя наконец.

Полли весело улыбнулась ему.

– Вот и отлично!

На этом разговор был исчерпан, и без малейшей заминки она вернулась к рассказу о похождениях обитателей парикмахерской №6.

Том сидел на табурете напротив Полли и Адама, вытянув ноги и привалившись спиной к столешнице, и блаженно покачивался на ласковых волнах опьянения. Оно шептало ему, что всё непременно наладится, и пусть это были лишь обманчивые мечты, сейчас он с готовностью им поддавался.

Адам сбежал настолько быстро, насколько позволяли приличия, и, пока Полли убирала со стола, полусонный Том переместился на диван.

– Ну как тебе показался наш мальчик? – спросил он, закинув руки за голову.

– Хреново, – честно призналась Полли. – Выглядит он так, будто вот-вот подложит бомбу в Управление. И я не уверена, что он сдержит слово и не натворит глупостей.

– Я думаю, не натворит. Тебе удалось произвести впечатление.

Она хмыкнула.

– Если бы не ты, мне бы и в голову не пришло спрашивать Яна.

– Да брось, эта идея валялась на поверхности. Или у тебя есть другие знакомые со связями? – улыбнулся Том.

Полли отвела взгляд и внезапно очень заинтересовалась сколом на бортике одной из тарелок.

– В любом случае, – сказала она, – я постараюсь всё выяснить как можно скорее, чтобы Адам не успел себя вконец накрутить. И уж лучше бы Оскару и вправду оказаться живым!

Последняя фраза прозвучала так грозно, что Том рассмеялся. Полли непонимающе взглянула на него, а когда до неё дошло, довольно фыркнула.

Убрав в шкафчик последнюю вымытую тарелку, она упала на диван рядом с Томом, уронив голову ему на плечо и зарывшись в него, как в подушку. Сердце совершило лишний удар, как-то неловко стукнувшись о грудную клетку, но Том даже не вздрогнул. Свободной рукой он обнял её и склонил голову так, чтобы касаться носом её макушки. Он вдохнул слабый аромат земляничного шампуня и примешивающийся к нему запах корицы – её собственный запах, и голова закружилась. Это вино, сказал он себе, ты ведь уже выпил бутылку. Или больше?

Но когда она подняла лицо и улыбнулась ему, Том перестал себя уговаривать. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, он убрал с её лба длинную прядь, медленно проводя кончиками пальцев по её скуле, по щеке, опускаясь ниже. Улыбка померкла, в расслабленном сонном взгляде появилась ясность, и Полли мягко взяла его за запястье.

– Уже поздно, – тихо сказала она. – Пойду лягу, а то не встану завтра.

Она исчезла так же быстро, как недавно Адам, – оба они растворились в ночи, оставив Тома одного в этой кухне, горящей тёплым жёлтым светом, как маяк посреди укрытого тьмой города.

Жизнь сама по себе ничего не стоит – это Полли уяснила ещё в приюте, когда последней крупной волной чисток принесло десятки осиротевших детей. Ей, никогда не знавшей родителей, они казались стайкой перепуганных птенцов, выпавших из гнезда и заплутавших в лесу. Они не умели о себе позаботиться, не понимали куда попали и что происходит вокруг. Целыми днями они потерянно бродили по этажам и коридорам, неловко тыкаясь в незнакомые двери. Они не имели ни малейшего представления о правилах, о том, как себя вести, чтобы получить добавки в обед, и о том, чего не надо говорить, чтобы не нарваться на наказание.

Их было много, и потребовалось время, чтобы эти новые дети растворились среди сотни таких же, как они, одетых в одежду не по размеру, кое-как подстриженных, полуголодных сирот. Держась на расстоянии, Полли пристально разглядывала выражения их лиц, повадки, – всё, что отличало их от неё, ни разу в жизни не спавшей одной в своей комнате, никогда не имевшей собственных игрушек, никого не называвшей родителями. И сильнее всего её поразило то, что, несмотря на пока ещё круглые щёчки, ухоженный вид и непривычные манеры, несмотря на весь лоск, которому очень скоро предстояло сойти раз и навсегда, это не пришельцы из чужого мира, а точно такие же дети, как она сама. В представлении Полли, они должны были походить на маленьких избалованных принцев и принцесс, пухлых от праздности и сытной еды, капризных от привычки получать желаемое сию же секунду. А как ещё могли выглядеть отпрыски тех, кого аннулировали за то, что они наживались на простых людях? Полли знала, что все аннулированные – враги Республики, которых поймали на грязных делишках, а их единственной целью было разрушить существующий строй. Их дети были лишь продолжением своих богатых самодовольных родителей, маленькими копиями будущих больших предателей.