Номен Нескио - Бетельгейзе. Военный приключенческий роман в двух частях. Часть 1

Вообще нужно сказать, что своим «экономическим прорывом» Аламай более как никому обязан действиям германского флота. После того как немецкие рейдеры совершили вылазку в район острова Диксон, обстреляв там местный гарнизон. Общие потери советских судов и транспорта уже составляли около тридцати единиц, что заставило серьёзно задуматься военному и гражданскому руководству в плане обороны и обеспечения безопасных проводок по Главному Северному Морскому Пути ( далее ГСМП). Так в Аламае появились солдаты НКВД, которые остались после того, как в прошлом году заключёнными были построены «ложные» доки для ремонта подводных лодок и пирс призванные произвести впечатление на немцев о серьёзном военном присутствии морских сил России о чём вскоре и подзабыли. Но вот этот самый пирс с успехом использовался в гражданских целях, а деревянная «береговая артиллерия» среди которых всё-таки было одно настоящее семидесяти шестимиллиметровое орудие, победоносно «бомбила» фашистские корабли и самолёты в сражениях, устраиваемых местными детьми. Ложные доки были приспособлены под «мерзлотники» для хранения рыбы.

Один из «ярких» аламайцев, батюшка, как определённый на поселение, нашёл себе приют в Аламае после постройки пирса, сумев каким-то образом уговорить лагерное начальство остаться. Местные жители из кочевников любезно предоставили ему чум в обмен на несколько бутылок водки, рассыпной табак и керосин, но более покорённые чудесной историей об Иисусе Христе. Обжив своё новое и необычное жилище, священник более придавался отшельничеству, чем религиозной пропаганде, тем не менее, ведя в глубокой тайне церковную книгу. Найдя эти места благодатными, он добродушно принимая нуждающихся не спрашивая пожертвований, старался не раздражать местные власти, которые, надо сказать, сквозь пальцы смотрели на культовую деятельность ссыльного монаха, более занятые драматическими событиями всё того же 1943 года. Не до борьбы с «опиумом для народа» было тогда в Аламае, тем более что сам монах принимал активное участие в общественных работах, самоотверженно разгружая уголь, лес и продукты.

Упоминаемый ранее фельдшер тоже был фигурой неоднозначной, будучи сам из поволжских немцев, побывал в Сталинграде в самые его тяжелые времена. Звали его Адольф Коль. Ну если с фамилией ему как-то повезло по причине непопулярности в России немецкого языка, а переводилась она не иначе как «Капуста», то вот с именем, которым нарекли его родители около сорока лет назад было полное невезение. Потому при новых знакомствах он представлялся не иначе как исключительно фамилией, быстро трансформирующейся в русское имя Коля, что его безоговорочно устраивало.

И вот пополз по Аламаю слух о том, что оказавшись дома, застукал героический медик свою жену с интендантом, который успешно занял его место возле супруги и в свободное от Колиной жены время сражался с фашизмом из глубокого тыла в какой-то Ярославской глуши. Вернувшись с фронта, увидел Коля своего соперника в послеобеденное время со своей «боевой» подругой как раз на супружеском ложе и порадовался тому, что не дал в уже прошлой жизни Господь им детей, набил тут же интенданту морду, выпив стакан водки из бутылки, явно на него не рассчитанной. А после, снял с незадачливого любовника трусы, достал немецкий трофейный нож, взяв в руку член неудачника и указывая лезвием на свою неверную жену, сказал: «Вот будешь её обижать, отрежу. Как доктор тебе обещаю. Ты не умрёшь от потери крови, я аккуратно всё сделаю, но на всю жизнь ты будешь евнухом», а затем сполоснул пальцы всё той же водкой, вытерев их о щёки интенданта.

– Вот так-то! – произнёс он, улыбаясь, и похлопал лейтенанта по розовым щёчкам, засунув ему подмышку пустую бутылку.

Он обошёл бывший свой дом и на прощанье посмотрел на незадачливых любовников, наклонился над лейтенантом и вдруг громко крикнул:

– Гав…!!!

Лейтенант смешно вздрогнул, наделав от переживаний под собой лужу и, уткнувшись в голые колени, безудержно зарыдал, выронив пустую бутылку. А Коля засмеялся и отправился, как был, на вокзал, прихватил с собой две увесистые стопки медицинских справочников и нехитрые пожитки, сложив их, молча в рюкзак. А его жена, бежала за ним по улице, едва прикрыв крепкое тело простынкой, пока не повалилась в грязь и умоляла: «Коля!!! Вернись, прошу тебя. Прошу!!! Не бросай меня, собакой буду рядом с тобой, только не уходи. Прости меня, дуру, извелась я совсем. Война проклятая что сделала».

Коля остановился и, подойдя к своей жене, поднял её с грязной земли, не обращая внимания на зевак, сказал:

– Ну что же ты, дорогая, зачем так? Иди в дом…, а давай-ка я провожу тебя. Иди…, а меня забудь. И не Коля я вовсе. Моё имя Адольф Коль, лейтенант медицинской службы Красной Армии и рядовой штрафной роты. Меня убили под Сталинградом, и ты теперь вроде как вдова что ли. Всем так и говори. Прощай же.

Доведя её до крыльца, осторожно подтолкнул свою уже бывшую для него супругу через порог и не торопясь закрыл дверь. И пошёл, уже не оглядываясь, подобрав по пути свои стопки с книгами, которые он оставил там, где поднял из уличной грязи теперь уже чужую для него женщину.

Ну а дальше? Правдами-неправдами, какие были ведомы ему одному, в качестве матроса так и добрался Коля до Аламая, сочтя его подходящим для себя, где сошёл на берег с какой-то конвойной баржи по согласию капитана, который, благодаря Коле, стал благополучно излечиваться от сифилиса.

Испытывая безразмерную страсть к медицине, мой герой с детства мечтал стать врачом, более того хирургом, но по причине политической неблагонадёжности и национальному происхождению, обучение в институте и уж тем более получение врачебной практики для него было заказано. Прошло время и фанатическая преданность своей мечте, сделала из Коли фельдшера по знаниям и умению не уступающего практикующему доктору. В Аламае Коля пришёлся ко двору и быстро обзавёлся «собственной клиникой» и сердечным расположением местной буфетчицы-татарочки, по имени Айза, возможно когда-то выглядевшей совсем не дурно, которая буквально была на седьмом небе от свалившегося, с какого-то корабля на неё, счастья. И как-то война сразу же отодвинулась далеко- далеко от этой женщины и несостоявшаяся жизнь, бурно проведённая более на флоте среди матросов. Смотрела она на Колю как посланника, как на залог своего счастья, давшего женщине крылья. Не в тягость стала Айзе трудовая повинность, на которую привлекались жители Аламая в ночное время для переработки рыбы в авральную пору. Не замечала она теперь трудностей и лишений, больше не валил её с ног тяжелый труд, Коля, её надежда и страсть, был рядом.