Номен Нескио - Бетельгейзе. Военный приключенческий роман в двух частях. Часть 1

– А в штрафниках был? Когда и где? – спросил Ерёмин.

Он поднялся со своего места и теперь стоял, глядя в окно. Коля несколько смутился, очевидно, было, что он собирается с мыслями.

– В штрафники я не доехал. После того как меня арестовали по приговору, перед самой отправкой зашли два солдата и опять повезли меня в палатку, где трибунал квартировался. Завели туда, сидят какие-то офицеры и тут конвоир ни с того ни с сего как даст мне в ухо, я упал, потом сапогом прям в лицо, нос мне сломал. Я весь в кровище, на земле валяюсь, значит. Ничего не понимаю. Конвоиры меня поставили на ноги, потом один из офицеров подошёл ко мне, оглядел и, повернувшись к какому-то другому военному, говорит: «Рядовой штрафной роты Коль, искупил своё преступление перед советским народом, кровью. Кровь всем видна, надеюсь?», и держит меня руками за рожу, крутит туда-сюда, демонстрирует остальным. Я как такое услышал, так и вся боль пропала, даже не поверил своим ушам. Как оказалось, что вот эта девчушка, роженица, какая-то там кому-то родственница…. В общем, соскочил я, повезло, чисто случайно вот так получилось. Уж даже и не знаю, кого благодарить. Правда в звании так и не восстановили, так что рядовой я опять. Но я тогда был счастлив. Счастлив, как никогда. Счастлив настолько, что всем немцам, кроме Гитлера, простил бы их войну.

Докурив папиросу, Ерёмин вернулся на своё место. Отряхнул невидимую пыль с лежащей фуражки и спросил:

– А что с тем санитаром потом? Видел его после всего?

– Нет, не видел…. Так убило его. Вот не везёт ему с союзниками. Ну там что-то с окруженцами, то ли опять румыны или итальянцы…, там всяких хватало…, кажется, венгры были…, короче власть сменилась, наши выбили их с позиций. А к ним, ну к этим румынам, аккурат прилетел самолёт, сбросил почту и продукты, так вот этого санитара мешком с горохом и прибило. Как стоял, разинув рот, так ему на голову этот мешок и прилетел. Страшная и нелепая смерть. Написали вроде домой, что пал смертью храбрых, в общем, герой теперь парнишка-санитар. Но я зла на него не держу, хотелось по первости ему рожу набить, да потом перегорел быстро.

Ерёмин закурил. Сделав несколько затяжек, вновь задал вопрос:

– Теперь вот что, как тебе удалось демобилизоваться?

– Да после того, как нос зажил, повалялся я пару дней на гауптвахте, дали отдохнуть и в себя прийти. «Цугундер» этот до сих пор вспоминаю, лучше всякого санатория. Не было рядом санаториев…, во-о-от…, а там я хоть выспался. И вот потом приказом был откомандирован в медсанбат. Пока меня судили мой полк весь как один лёг. Немцы прорвались, а наши без боекомплекта…, с сапёрными лопатками да прикладами дрались, выдохлись, и людей совсем ничего…, одно название что полк, а там и пары рот-то не было…. А я на нарах как в раю…. А он, этот медсанбат, куда меня значит…, был на пополнении в Камышине. Подался я туда, так по дороге обстреляли нас с самолёта и меня ранило. В общем, осколок сидит…, а трогать нельзя…, вот собственно, и погнали с фронта…, да и рука потихоньку сохнет. Но я жив и здесь меня приняли и, можно сказать, что даже где- то счастлив, что ли.

Коля замолчал, а потом, вдруг произнёс:

– Капитан, знаешь, что такое реки крови? Поэты любят всякие такие…, как их…, эпитеты что ли.

– Ты меня тут на жалость не бери, – без зла произнёс Ерёмин, – Тебе про меня нет нужды знать, а что такое война…, поверь…, я знаю.

Коля кивнул:

– Да я не о том…, тут больше для сравнения…. Одно дело знать, как баба рожает…, другое дело видеть это…. В муках они…, а потом раз и пуля…, или мешок с горохом…. Простите…. Вот вроде и всё, мне казалось, что вы об этом хотели услышать. Позвольте мне попрощаться с Айзой и вещи свои собрать. Кому передать ключи от медпункта? Я не убегу, да и некуда мне бежать, сам не хочу. Жаль…, только жить начал….

Еремин, молча сверлил глазами Колю, от чего сильно смутил этого человека.

– Я, простите, спрашиваю…, ключи от медицины…, ну кому отдать-то?

– Ключи оставь себе, они тебе пригодятся, и иди домой. Айза тебя ждет, и про повинность не забывайте. Ну а если что, то заходи, мои двери открыты, товарищ Коль. Да, и вот еще…. Хотим предложить тебе вместо ночной смены в аврал преподавать в интернате, ну а чему будешь там учить, ты уж сам определись…, география или история, а может и немецкий…, хотя тут не тот случай. Надо детей чем-то занять. Я вот думаю, грек бы сгодился для трудового воспитания. Через два дня жду вас обоих у председателя в сельсовете со своими предложениями. У меня всё! – произнёс Ерёмин, и хлопнул себя по щеке, убив комара.

Выйдя на улицу, Колей вновь охватили уже знакомые чувства, неописуемый восторг, который он пережил тогда, когда утирал из сломанного носа «искупившую» его преступление кровь перед советским народом, там, в Сталинграде.

Небольшая группа поселенцев, собравшихся у сельского совета, замерла, и даже сидевшие на земле ненцы поднялись со своих мест, вытащив дымящиеся трубки из своих ртов. Все молчали, абсолютно не обращая внимания на тучи из комаров и мошек, которые беспощадно впивались в людей.

– Ну…? Больные есть? – улыбаясь, обратился фельдшер к собравшимся, которые ожидали, чем же закончится поход Коли к Ерёмину, – Через полчаса я начну приём.

– Ну и чего тут за сборище? Заняться, как я посмотрю нечем? Всем немедленно разойтись по своим рабочим местам! – скомандовал Ерёмин, выйдя на крыльцо администрации вслед за Колей.

Толпа одобрительно загудела и, удостоверившись, что с фельдшером всё в порядке, начала расходиться на ходу обсуждая несколько неординарное для Аламая событие сегодняшнего утра.

Капитан посмотрел на Колю и произнёс:

– А ты чего застрял, к тому же заставляешь женщину ждать и волноваться. Давай уже иди! Да, и скажи ей, пусть топает в столовую, не время пока по домам сидеть. Интернат надо кормить. Тоже мне событие века, пригласили человека для беседы…

– Да вот ноги чего-то не идут, гражданин начальник, – произнёс Коля.

– Да ну тебя со своим гражданином, заладил, право, как дятел, ноги у него не идут…, иди уже, солдат, – махнул рукой Ерёмин, и скрылся в сельсовете, прикрыв за собой дверь.

Коля сделал над собой усилие и, как на ватных ногах спустился с крыльца дома, держась за перила, всё ещё не веря в столь благополучный исход дела. Ну а дальше всё быстрее и быстрее и потом уже бегом направился к бараку, где, пока еще в полном неведении, его ждала Айза и грек.

И вот, словно тяжёлые арктические воды, снова потекла жизнь в Аламае, но что было делать, шла война, может быть самая страшная за человеческую историю, накрыв своим лихом и глубокий тыл и уж тем более фронт.

Всё способствовало удачному началу операции. Спокойное море, свет луны был скрыт тяжёлыми и плотными облаками. Что-то такое очень большое, тяжёлое и непонятное тащили буксиры по фьордам от пирса Тромсё. Корпус и надстройки рубки с палубными орудиями «Бетельгейзе» были укрыты деревянным саркофагом, что делало абсолютно невозможным определить, что же это такое двигалось по воде. Лодка была похожа на огромный плот с высокой деревянной постройкой. Несколько человек находилось на рубке, обитой досками, наблюдая в морские бинокли за движением буксиров, морем и небом. Через несколько часов буксиры сняли с кнехтов лодки канаты и, отвалив, скрылись в тумане, окутавшем фьорды. Несколько человек вышли с инструментами на верхнюю палубу лодки и стали разбирать деревянные конструкции, бросая доски в воду. Еще через два часа работы старший помощник доложил: