Вадим Егоров - Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления

Появились тогда и наши, точнее- югославско- гэдээровские – фильмы про индейцев и ковбоев с благородным индейцем Чингачгуком (имя иногда было другое, но образ фактически тот же) – Гойко Митичем в главной роли. Первый из этих фильмов «Сыновья Большой Медведицы» стал для меня открытием целого мира борьбы индейцев за свою родину. Наши родители восхищались в юности фильмом «Великолепная семерка» (мы его потом тоже посмотрели), а это уже был продукт соцстран. Очень достойный ответ вестерном, «истерны"так сказать. Потом пошли и другие фильмы – " Чингачгук-Большой Змей» и далее. Мой второй, третий… пятый классы незабываемы…

Во втором еще классе на классном часе высокая золотоволосая Наташа Иваненко читала всему классу вслух книгу «Волшебник Изумрудного города». Элли, Тотошка, Страшила, Железный Дровосек и Лев идут по дороге из желтого кирпича в Изумрудный город, чтоб Великий и Ужасный волшебник Гудвин выполнил их самые заветные желания! Мы слушали, забыв про все на свете! Сказка нашего писателя Александра Волкова с иллюстрациями художника Леонида Владимирского. По мотивам сказки американского писателя Фрэнка Баума. Немного похожа ситуация на «Золотой ключик» Алексея Толстого по мотивам сказки Карло Коллоди о деревянном мальчике Пиноккио. Только иллюстрации Владимирского подходят сюда и больше ничьи! Да, с этой книжкой чудесной мы встретились не в четвертом, а во втором классе, но и в четвертом и потом эта сказка была с сердце моем. И продолжение ее – «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» – изд-во «Советская Россия» – меня тоже очаровало!

Потихоньку на наших улицах уходили в прошлое военного времени полуторки с механической заводилкой внизу радиатора, деревянные -обитые бордово-бежевой жестью и с деревянными скамьями внутри трамваи, черные с красной звездой впереди паровозы, кисеты и махорка, хотя где-то эти реликты прошлого сохранились, пожалуй, до рубежа семидесятых-восьмидесятых. На товары цены уже не снижались (я такого не застал), но пи не росли. Про крупную сумму иногда еще переспрашивали недоверчиво: «Новыми?»)

Экзамены я сдал на хорошо и отлично и был переведен в четвертый класс. Мне подарили в школе настольную статуэтку в виде пластмассового оленя, светящегося фосфором в темноте. Наверно, это был главный персонаж бажовского сказа «Серебрянное копытце», встреченный дедом-охотником Кокованей, девочкой Даренкой и кошкой Муренкой. Бажов называет его не оленем, а «козлом», «козликом», хотя рожки ветвистые и по всему олень! Кто-то говорил, что такое фосфорическое свечение вредно для здоровья, но я об этом даже слышать не хотел.

А через год окончание мной четвертого класса и, соответственно, начальной школы праздновалось на приподнятом настроении. В актовом зале нам дарили хорошие толстые книги. Подписанные. Я хотел «Айвенго» Вальтера Скотта. Но мне достался Том 10 собрания сочинений Жюля Верна. Толстый том в сером коленкоровом переплете с повестями «Вверх дном»…«Флаг Родины». Начало этих произведений великого французского фантаста невозможно затянуто. И я, как лиса, из русской народной сказки «Лиса и журавль», не мог добраться от пролога до самого повествования. А читать не сначала мне тогда не хотелось. Так и осталась эта толстая книга моя девственно-нечитанной. С надписью красной пастой только появившейся в обороте наших соотечественников шариковой ручки: В память окончания 4 класса». Отношения с мсье Жюль Верном у меня как-то не сложились. Фильмы по его книгам я смотрел, знал, что он великий писатель и предсказатель, но ничего с собой поделать не мог. Как там у Есенина: «И самого себя по шее гладя, я говорю: Настал наш срок. Давой, Сергей, за Маркса тихо сядем. Понюхаем премудрость скушных строк»… До этого еще мама, приводя меня в гости к профессору Горчаковскому на Ленина 54 (у него была роскошная библиотека, а она училась на вечернем на искусствоведении филологического факультета) говорила мне: «Попроси у Павла Леонидовича почитать Джека Лондона или Жюль Верна.» С Джеком Лондоном отношения у меня сложились прекрасные, но позже – в седьмом классе. А в эти годы (третий- четвертый классы) я, пока взрослые говорили о делах, напряженно пытался вникнуть кто там по сюжету куда приехал и зачем. «Ну как, что ты прочитал?» – доброжелательно, но при этом вопросительно взметнув длинную тонкую бровь, спрашивал профессор младшего школьника. Я что-то невпопад отвечал. Мой вид умного девятилетнего ребенка в пуловере и расчесанного на пробор волосами должен был выдавать ботана-вундеркинда или нечто тому близкое. Приходилось как-то соответствовать, хоть и не хотелось. А вот книги о динозавров с очень достоверными иллюстрациями мне были по вкусу! К этому времени я уже расхотел становиться экскаваторщиком. А жаль.

Лето. было не за горами, когда моя мама и не спорящий с ней сильно в таких вопросах папа решили отдохнуть на Черноморском побережье Кавказа. А именно в Хосте, входящей в большие Сочи. Родители в пятьдесят седьмом, еще до моего рождения отдыхали там в Доме творчества, папа успешно играл там на бильярде.

И вот через одиннадцать лет родители в компании со мной решили навестить некогда знакомые места. Выходя в сочинский аэропорт в теплом объятии солнечного полдня я почувствовал радость и свободу от своих учебных и прочих детских забот. Воздух Хосты был хрустально чист, кипарисы и пальмы изумрудно-зелены и море сверкало золотыми искрами. Нашли комнату прямо рядом с Домом творчества (туда с детьми не брали) на ул. Шоссейная 12. Хозяйка – пожилая приятная Наталья Порфирьевна общалась с нами радушно. Ей за пятьдесят. Выглядит не молодо, полновата, лицо увядающее, но живые карие глаза и приятного тембра голос все понимающей и когда-то весьма привлекательной женщины. Красиво плохим карандашом подведены брови. Одета в старенький замызганенький (это не от неряшливости, а от хронического безденежья) когда-то (лет семнадцать назад) макентош. Папа дарит ей авоську крупных апельсинов. Сладкие попались очень! И три химических карандаша. «Ой, спасибо! Да что Вы, не надо… Неожиданно… Какие карандаши прекрасные …Буду (хорошо улыбнулась!) брови подкрашивать!») Многое сейчас просто не понять. Карандашом (коричневым) папа разрисовал несколько апельсинов. Разными выражениями лица. Рисует папа здорово, рука мастера видна даже тут, на апельсине!.Море в день приезда очень холодное: плюс 14..На пляже я сразу забрался в море. «Воттоько заболей» – пригрозила мне мама. – «Ты ж и себе, и нам с папой весь отдых сорвешь!» Поэтому я крепился, хоть першило в горле. Мама накормила меня в закусочной горяченными пельменями. И я …не заболел.