Надежда Сухова - Фантазиста. Первый тайм

Я бы мог и сам сказать Джанлуке или Софии, что я хочу назад в «Резерв», но боялся этим заявлением отпугнуть их. Поэтому просто наслаждался теми небольшими порциями общения, что мне подкидывала судьба. А в оставшееся время я, как и раньше, брал мяч и уходил во двор, там бегал, тренировался: за время, проведённое в приюте, я многое разучился делать и теперь навёрстывал упущенное. Некоторые мальчики просились поиграть со мной, но я с неохотой пускал их в свой футбольный мир. Это ещё сильнее убеждало синьору Марину в моей глубокой душевной травме. Педагогом она была упорным, как я уже сказал, поэтому изыскала способ вернуть меня в социум. Я, правда, не догадался, что это её рук дело, мне приятнее было думать, что всё произошло по другим причинам.

И вот в один пасмурный октябрьский понедельник Джанлука приехал ко мне в обед, как всегда, коротко бросил «Одевайся быстрее!» и сел во дворе на скамейку. Я за одну минуту собрался, выскочил на улицу, подошёл к детской площадке, где сидел Менотти, хотел окликнуть его, но передумал. Остановился, спрятавшись за детскую горку, и наблюдал за ним. Мне хотелось запомнить всё, что с ним связано: как он двигается, как говорит, как улыбается.

Ему опять звонили разные люди, он разговаривал, закинув ногу на ногу и перебирая на ладони мелочь, которая приятно позвякивала. Изредка ветер дул в мою сторону и приносил запах дорогой туалетной воды. Он был таким мягким и спокойным, что у меня щемило сердце. Я вспомнил то Рождество, подаренное мне Судьбой, светло-бежевые обои в комнате, где я спал десять сказочных ночей, стол, сервированный большими чёрными тарелками и блестящими вилками. Впервые эти воспоминания не вызвали чувства сожаления, а наоборот, рождали в душе странный подъём. Мне захотелось забыть всё плохое, простить дурака-директора приюта и просто жить, принимая всё, что даёт и отбирает Судьба. Я мог бы часами смотреть на Менотти, но он заметил меня.

– Шпионишь? – прищурился он, повернувшись ко мне всем корпусом.

– Я… не хотел мешать, – залепетал я и, как водится, покраснел.

– Уважаю вежливых людей, – Джанлука поднялся, вынул из кармана ключи от машины. – Ну что, погонзали?

Иногда он вворачивал в разговор такие словечки и этим становился похожим на Гаспаро. Раньше мне это не нравилось, но теперь воспоминания о «Резерве» вызывали у меня счастливую улыбку.

– Погонзали! – согласился я.

Джанлука рассмеялся, хлопнул меня по плечу и повёл к воротам.

Я до последней минуты не знал, куда мы едем. По дороге Менотти ничего об этом не говорил, а выяснял мои музыкальные пристрастия. Мои познания современной эстрады были ограничены бабушкиными сборниками с фестивалей в Санремо разных лет и репертуаром радио «Аморе», что слушала тётя Изабелла. Так что экспертом я был смехотворным: ни одной из фамилий, названных Джанлукой, не знал, а те, что говорил я, вызывали у футболиста улыбку. Думаю, он намеренно затеял этот разговор, чтобы не распространяться о конечном пункте нашей поездки. Лишь только когда его джип вывернул на улицу дель Форо Италико, которая вела к «Стадио Олимпико», я всё понял. И замер, открыв рот.

– Да, парень, нам сюда, – кивнул Менотти, въезжая на парковку для работников стадиона.

На «Стадио Олимпико» я был всего один раз в пятилетнем, кажется, возрасте. Мы с дедушкой собрались на рыбалку, и он вспомнил, что оставил свой складной стульчик на работе. Мы заехали на стадион, забрали стул и уехали. Те десять минут, что мы провели внутри, пробежав по лабиринтам коридоров и лестниц, не оставили в моей детской голове какого-то цельного впечатления об этом великом сооружении. И вот теперь капитан столичного футбольного клуба привёз меня сюда, чтобы показать «Стадио Олимпико» таким, каким его видят игроки.

На ватных ногах я вышел из машины и встал как вкопанный не в силах оторвать взгляд от величественного строения. На фоне хмурого осеннего неба стадион выглядел как космический корабль, совершивший аварийную посадку на незнакомой планете.

– Хватит глазеть! Изнутри он ещё лучше, – усмехнулся Джанлука и направился к дверям.

Путешествие в сказку – так на тот момент я мог бы описать свои чувства. Я смотрел во все глаза и слушал во все уши, чтобы не пропустить ни малейшей детали.

Работники, попадавшиеся нам на пути, здоровались с Джанлукой, некоторые даже обнимали или фамильярно похлопывали его по плечу. Он со всеми разговаривал приветливо, спрашивал о здоровье, о делах, перекидывался парой слов о недавнем матче. Я в это время вертел головой, стараясь запомнить каждую мелочь на «Стадио Олимпико». Тогда мне даже в голову не приходило, что я увижу его ещё не раз и не два.

Джанлука провёл меня в подтрибунное помещение. Там пахло резиной, по́том и лекарством. Я решил, что именно таким и должен быть запах большого спорта.

– Вот здесь раздевалка, – Менотти подвёл меня к проёму в стене, обозначенного табличкой с буквой Бэ.

Меня удивило, что раздевалки на «Стадио Олимпико» не имеют дверей. Основное помещение было отделено от входа стеной, которая была раза в два шире проёма и тем самым образовывала небольшой коридорчик. Чтобы обогнуть стену, нам пришлось пройтись по этому коридорчику, и только тогда мы попали в саму раздевалку – довольно просторное, по сравнению с нашим «Резервом», помещение с массажным столом посередине и шкафчиками без дверок по периметру. Около каждого шкафчика стояло кожаное кресло с откидной сидушкой, как в кинотеатре.

– Входи, не бойся, – футболист подтолкнул меня в спину.

Я несмело шагнул внутрь. На креслах лежали вещи, под ними стояли спортивные сумки, по полу были раскиданы кроссовки и сланцы, на массажном столе валялось несколько цветастых полотенец.

– Сегодня молодёжка на открытой тренировке, – пояснил Джанлука. – Мы на них обязательно посмотрим.

Я вдруг представил, как я в компании молодых футболистов столичного клуба «волков» так же приезжаю сюда, переодеваюсь, смеясь и дурачась, и выхожу на поле на открытую тренировку.

– Ну что, идём дальше? – футболист потянул меня из раздевалки. – Вот здесь у нас медлаб. Если кто-то на поле получает травму, ему оказывают помощь тут. А если травму получает болельщик или работник стадиона, то его отводят в другой кабинет, вон туда.

Джанлука указал на решётку, перегораживающую коридор. Я с недоумением пялился на неё, пытаясь разглядеть там хоть какое-то подобие медицинского кабинета.

– Часть подтрибунки, где находятся игроки, отделяется от той, где болельщики, – после паузы продолжил Джанлука. – Меры предосторожности такие, понимаешь? Римские дерби накаляют страсти, да и еврокубки – не меньше. Поэтому решётки отделяют нас от болельщиков. В особых случаях там даже ставят вооружённых солдат.