Надежда Сухова - Фантазиста. Первый тайм

Джанлука посмотрел на меня с искренним сочувствием:

– Давно это произошло?

– Мне было два года.

– То есть ты её совсем не помнишь? – понимающе вздохнул футболист.

– Только по фотографиям. Да и тех теперь нет…

– Тебе же тётя подарила одну!

– Её отобрал синьор Капроне и выбросил, – голос мой дрогнул.

– Ты поэтому сбежал? – догадался Джанлука.

Я только согласно мотнул головой, потому что в горле встал комок.

– Может быть, он её не выбросил, а всего лишь спрятал? – попытался утешить меня Менотти. – Я с ним поговорю.

Луч надежды наконец-то пробился сквозь тучи, хотя в благополучный исход этого мероприятия я не верил. Но я был благодарен этому человеку хотя бы за предложение помочь.

Мы молчали минут, наверное, десять. Сначала это тяготило меня, но потом внимание моё сконцентрировалось на том, что происходило на поле. Я наблюдал за футболистами, за их финтами и передачами, мне нравилось, как они дурачились, шутливо толкая друг друга и дёргая за майки. Время пролетело незаметно: мальчики закончили тренировку, к ним устремились журналисты.

– Ну что, поехали? – Джанлука хлопнул себя по коленям. – Или ты, может быть, хочешь с кем-нибудь ещё пообщаться?

– Нет, – я почему-то боялся смотреть на него.

– Тогда сейчас перекусим, и я отвезу тебя обратно в центр, – Джанлука был бодр. Наше молчание его ничуть не тронуло.

Мы опять приехали в его ресторан, сели за стол друг напротив друга. Я не поднимал глаз. В моей душе поразительным образом смешались два противоречивых желания: я очень хотел поскорее отделаться от Джанлуки и в то же время со страхом ждал той минуты, когда нам придётся попрощаться. Подошёл официант, Менотти поговорил с ним вполголоса, а потом, когда тот ушёл, обратился ко мне:

– Франческо, синьора Марина просила сказать тебе, что ты ещё недолго пробудешь в центре. Программа реабилитации заканчивается, и ты должен будешь вернуться в приют.

Я сник. Вообще-то, я подозревал, что этим кончится, но в душе надеялся на чудо. Его не случилось.

– Ну, не вешай нос! – Джанлука взлохматил мне волосы. – Я просто хочу, чтобы ты немного потерпел и больше не сбегал из приюта. София сейчас собирает нужные документы, чтобы вернуть тебя обратно в «Резерв». Поэтому не усложняй всё своим поведением, хорошо?

– Ладно, – я опять чуть не покраснел, потому что у меня было такое чувство, что я вынудил Джанлуку раскрыть секрет. Как будто перед днём рождения случайно застаёшь бабушку за упаковыванием подарка.

Мы пообедали. Джанлука рассказал, что в «Резерве» сейчас очень не хватает меня: Гаспаро и дедушка Тони всегда ориентировались на мой талант, обучая других мальчиков. Теперь планка снизилась, и наша команда стала всё чаще проигрывать.

Что греха таить, мне было приятно это слышать. Я изо всех сил сдерживался, чтобы не улыбаться. И ещё в тот момент я понял, как сильно соскучился по этой спортивной школе. Даже по подлецу Ведзотти.

После обеда Джанлука отвёз меня в центр реабилитации, как и обещал. Но на сердце у меня было легко. Теперь я знал, что не всё так беспросветно в моём будущем, и жил надеждой. Я на радостях даже стал общаться с другими детьми и синьорой Мариной, которая, надо сказать, не скрывала удовольствия от достигнутого эффекта.

Через четыре дня истёк срок реабилитационной программы. За мной приехала София, чтобы отвезти обратно в приют. Синьора Марина вызвала её на разговор. Я знал, что нехорошо подслушивать, но всё-таки не мог удержаться: прокрался к кабинету психолога и приник ухом к двери.

– У Франческо очень сложный случай, – говорила синьора Марина. – Пяти недель нашей программы недостаточно, чтобы вернуть его в социум полноценным человеком. Необходимы сеансы детского психотерапевта.

– В приюте вряд ли найдётся такой, – вздохнула София.

– Я понимаю, но есть государственные программы, – не сдавалась синьора Марина. – Если хотите, я подготовлю документы. Можно написать запрос в попечительский совет. Вам не откажут. Просто меня очень волнует душевное здоровье мальчика. У него налицо отклонения в поведении. Если все так оставить, он вырастет социопатом. Ведь то, что с ним произошло, нанесло сильную травму его психике. Даже если с ним будет заниматься опытный психотерапевт, последствия этого похищения аукнутся в будущем. И не раз.

Боже, как она оказалась права! До сих пор, вспоминая синьору Марину, я думаю: до чего она была мудрой женщиной и профессиональным психологом. Последствия домоганий горбуна действительно не раз дали о себе знать в моей взрослой жизни. Благодаря им я заработал звание самого сексуального мужчины по версии журнала GQ, сломанный палец и три месяца тюрьмы, сопровождающиеся громким судебным процессом. А ещё пропущенный мой первый полуфинал Лиги чемпионов.

Но пока, стоя под дверью кабинета синьоры Марины, я всего этого не знал. Я лихорадочно соображал, как мне надо себя вести, чтобы не стать этим страшным чудовищем – социопатом – и не перекочевать из приюта прямо в психушку. Надо общаться с другими детьми? Что ж, эта задача мне, пожалуй, по плечу, хоть приютские мальчики и раздражали меня своей ограниченностью. Ни у кого из них не было цели в жизни. Все они как один мечтали выбраться из приюта и раздобыть оружие. Как будто наличие пистолета могло что-то добавить в их пустые головы. Разве что девять граммов свинца.

В общем, я готовился стать пай-мальчиком. Но одного желания, как оказалось, было недостаточно. Судьба преподнесла мне ещё пару испытаний, закаляя мой характер и уча, что лёгкость решения любой проблемы обманчива.

Итак, София повезла меня обратно в приют. По дороге она взяла с меня слово, что я не буду больше сбегать. Я клятвенно заверил её, что отныне стану самым примерным воспитанником, возьмусь за учёбу и начну дружить с другими мальчиками. Синьора Менотти осталась довольна моим заявлением, а я был доволен, что у неё хорошее настроение.

В двери приюта святого Петра я вошёл с твёрдым намерением начать новую жизнь. Но в первый же вечер всё пошло наперекосяк. Конечно, здесь все знали о том, что со мной произошло. Взрослые – более детально, дети – в общих чертах, но зато буйная детская фантазия дорисовала в головах воспитанников мой образ. Казалось, после всего пережитого я мог бы рассчитывать уж если не на сочувствие, то хотя бы на снисхождение, но не тут-то было. После моего возвращения нападки со стороны педагогов и издевательства со стороны детей только усилились. Сестра Киприана по десять раз на дню говорила мне, что похищение – это заслуженное наказание за моё непослушание, сестра Мария заставляла меня переписывать Писание в гораздо больших объёмах, уверяя, что я должен выпросить прощения у Господа, иначе маньяк сбежит из-под стражи и вернётся за мной. Директор стращал меня, что за малейшую провинность он сделает со мной то же самое, что похитители. А дети…