Татьяна Родина - Я не хотела умирать

– Глупости, я просто ударилась о журнальный столик.

– Я же не дурак, у вас синяк полукругом расположен, как раз по обхвату руки, столы таких следов не оставляют, а вот пальцы человеческие – вполне.

– Ещё кто-то в кофейне знает об этом? – нервно сжимая пальцы, спросила я.

– О чём? Что вас избивает муж? Называйте вещи своими именами.

– Ну так знает? – нетерпеливо произнесла я.

– Я не говорил. Догадки, возможно, витают.

– Никто не должен был узнать, – я тяжело опустила голову на руки.

– Я понимаю, вы ужасно себя чувствуете и ненавидите меня. Это совершенно нормально, потом вы почувствуете облегчение, – уверенным мягким голосом произнёс он.

– От чего? – взглянув на него, спросила я.

– Что смогли поделиться.

– А с чего вы взяли, что я вообще хочу этим делиться?

– Боль тяжело проживать в одиночку. И ваш блокнот, вы безумно желаете выговориться, иначе бы не писали об этом.

– Значит, вы всё-таки читали? – закусив губу, спросила я.

– Никогда бы себе такого не позволил. Я просто наблюдал и сделал выводы. Кстати, мы так и не познакомились. Сергей, – он протянул руку.

– Мне пора, – оставив его жест без внимания, я встала, собираясь уходить.

– Вы никогда не хотели от него уйти? – поднимаясь вместе со мной, тихо спросил он.

– Хотела, миллион раз, и столько же находила причину остаться.

– Ложную, – резюмировал он.

– Для меня – настоящую.

– Я хочу, чтобы вы знали: в том, что происходит, нет вашей вины, и из этого есть выход, – доверительно произнёс он, глядя мне в глаза.

– До свидания, Сергей! – грустно улыбнулась я. Направившись к выходу, вдруг остановилась и, обернувшись, произнесла: – Вы спрашивали про имя, Юля, меня зовут Юля.

Выйдя из кофейни, я облегченно выдохнула: он был прав, ярость меня больше не наполняла, и я почувствовала, как сжимавшие мою грудь тиски ослабли.

***

Дима лежал в гостиной перед телевизором, вытянув ноги на пуфике. Я наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку. Почувствовав моё присутствие, он обернулся и, помахав рукой, бодро произнёс:

– С возвращением, дорогая!

Я улыбнулась и опустилась на диван рядом с ним.

– Ты выглядишь уставшей, – обнял меня он.

– Сложный день, – вздохнула я и положила голову ему на плечо.

– Как насчет всякой дряни и хорошего сериала? – он протянул мне чипсы.

– Отличная идея!

Мы смотрели «Игру престолов» 2 2 Американский сериал, созд. Дэвид Бениофф, Д.Б. Уайсс, 2011 г. , как пара подростков громко смеялись отпускаемым друг другом шуткам, поедали снеки и держались за руки.

– Хорошо, что у тебя нет драконов, а то от бедной Наташи осталась бы сегодня только горстка пепла, – смеясь, сказал он.

– Не могу сказать, что меня бы это расстроило, – небрежно бросила я, устраиваясь на подушке поудобнее.

– А что бы стало со мной?

– Ты бы уцелел. Огонь не может убить дракона, – запуская свои пальцы меж его, произнесла я.

Он довольно ухмыльнулся и коснулся своими губами моих губ.

Сегодня мне было хорошо рядом с ним, и я его любила. Вчера забылось, а завтра ещё не существовало.

Качели в моей жизни продолжались, и я чувствовала, что меня скоро укачает.

– Опять он тебя ударил, да? Да что же это такое, никак неймётся ему! – вздыхала тётя Надя, прикладывая лёд к маминой губе.

– Да я сама виновата, полезла под горячую руку.

– Ой, ничего не говори, и я такая же была, пока мой не издох, царствие ему небесное, – перекрестясь, горячо произнесла соседка. – Ведь сколько раз себе говорила: ну не лезь ты, Надя, не лезь. Нет, всё равно на рожон иду.

– Вот о том я и говорю. Сами виноваты, а потом сидим тут, плачемся.

– Дуры-бабы, что с нас взять. Ну да ладно, утечёт вода, не оставит следа.

Подслушивая такие разговоры на кухне, я всё больше убеждалась в нормальности нашей жизни, принимая, как неотложную истину, неизбежность насилия и нашу вину в этом. Способствовали тому и постоянные увещевания мамы, что у нас всё хорошо. Вот только я никак не могла понять, почему мне так страшно находиться в этом «хорошо». Я боялась до дрожи пьяного отца и ненавидела за то, что он избивал маму. Что-то внутри меня продолжало противиться кроткому принятию насилия, и я постоянно металась, не зная, к какой гавани пристать: довериться своему внутреннему ощущению о неправильности происходящего или довериться взрослым, которые должны были вести меня и оберегать.

Я не понимала мир, и он в ответ не понимал меня. В детском саду дети отказывались со мной играть, потому что у меня были странные игры. «Сами вы странные», – думала я, глядя, как они от меня шарахаются. В моих играх не было счастливых семей. Вернее не так, были счастливые семьи в моём понимании. Где папа бил маму, родители били детей, и у них было всё хорошо. В разыгрываемых мной сценах всегда были одиночество, боль и страдание. Я играла жизнь, которую видела, выхватывая из неё всё самое жестокое, ведь именно оно казалось мне правильным. Маме было некогда вникать в мои игры. Тем более, играла я всегда очень тихо или про себя, чтобы не нарушать покой отца. Она лишь однажды заметила, как я бью куклу.

– Юля, нельзя так, – сказала она мне, – кукле очень больно.

– Но тебе же тоже больно, когда папа тебя бьёт? – хмуро ответила я, не понимая, почему мою игру прерывают. – Вот и кукла пусть страдает.

– Дерутся и обижают других только плохие люди.

– Значит, папа плохой?

Мама тяжело вздохнула и твёрдо произнесла:

– Нет, папа хороший, и он нас любит.

– Если он хороший, тогда почему тебя бьёт?

Она долго объясняла мне, что у нас хорошая семья, а папа просто не всегда может держать себя в руках, он ошибается, и мы должны любить его и прощать, помогая бороться с пороками. Я сосредоточенно слушала путаные мамины объяснения, всё больше хмуря брови.

Из всего этого я сделала только один вывод: играть в такие игры нужно так, чтобы мама не видела.

***

Прошло две недели, а в «Пироге» после того разговора с Сергеем я не появлялась. Мне стало легче дышать, а муж был как никогда мил и обходителен. Мы снова переживали светлые дни нашей любви. Прошлое отлично прячется в чулан: если завалить его получше коробками, набитыми доверху тяжелыми вещами, то о нём на какое-то время можно забыть, и сейчас я жила своим счастливым настоящим.

Ждать мужа в хорошие дни было утомительно. Все обязанности выполняла Наташа, моей главной задачей было ей не мешать, и я бродила по нашему огромному дому, как забытое привидение.

Дом всегда казался мне слишком большим для нас двоих, пустота огромных комнат меня растворяла, я чувствовала себя неуютно и боялась оставаться один на один с этим пространством. Я включала свет и открывала шторы в каждой комнате, стараясь сделать их хоть немного жилыми, и проверяя, чтобы ни одна из них не исчезла. Это до жути раздражало Наташу, она старательно выключала зажжённый мною свет, а я включала опять, наше молчаливое противостояние могло продолжаться весь день.