Светлана Гершанова - Милостью Божьей

– Она нашла его во время эвакуации на обочине дороги.

Для кого-то всё укладывается в одну фразу, а я вижу эту дорогу, мы сами шли по ней, палящее солнце, гул фашистских бомбардировщиков… И она идёт в домашнем платье, в котором кормила нас оладьями. А на обочине сидит мальчик.

– Ты потерялся? Где твои родные?

– У меня никого нет.

– Где же твоя мама?

– Её убило бомбой вчера. А отец погиб в самом начале войны.

– Но почему ты не уходишь, вот-вот опять бомбёжка начнётся!

– Мне некуда идти.

И она взяла его с собой. Навсегда.

Марат уходит, а Мария Андреевна убирает со стола, и кладёт на скатерть настоящие книги на французском языке, не учебник, а книги!

Она была удивительным человеком. Тогда ни одному преподавателю в голову не приходило учить языку по художественной литературе, это сейчас в порядке вещей. Как интересно!

Как бы я сейчас знала французский, если бы Мария Андреевна не жила напротив библиотеки! Я зашла в неё на обратном пути, давно здесь не была, обходилась школьной и Дворцом пионеров.

На столе, как в любой библиотеке, лежала стопка книг. Их сдали только сегодня и не успели разложить по полкам.

«Два капитана». Открываю наугад, я и тогда по одному абзацу могла определить, заслуживает ли книга внимания.

– Дайте мне эту книгу, пожалуйста!

– Она не выдаётся на дом, приходи в читальный зал, и читай.

В следующее воскресенье вместо урока французского я читаю эту книгу, и в последующие тоже. Я не поднимаю глаз на Марию Андреевну, а она, аристократка до мозга костей, даже виду не подаёт! Так закончился мой французский.

Когда только я успевала читать! Будто время растягивалось бесконечно, столько книг впитала в себя душа! Позади Жюль Верн, рыцарские романы, Чарская, даже Диккенс.

Какое счастье, что в России были Пушкин и Лермонтов, Гоголь, Толстой, Тургенев. Если бы нам ещё тогда, в школе, рассказали, какими они были, с кем общались, о чём думали и спорили…

Для меня они существовали каждый отдельно, сам по себе, со своей жизнью, своей Вселенной, своими героями. Иногда я встречала что-то особенно созвучное моей душе, какую-то фразу или мысль. Я открывала фотографию автора и долго смотрела ему в глаза. Как он смог? Откуда он знал всё это?

Тогда я открыла Тургенева. «Первую любовь» прочла, и без передышки перечитала второй раз. И ходила, как во сне. Потом – «Ася».

Когда же она придёт ко мне, эта необыкновенная любовь, самое главное, что есть на земле, сколько можно ждать!

Мопассана принесла Инга.

– Мама не прячет эту книгу, значит, нам её можно читать. Знаешь, как интересно! Такая необыкновенная любовь!

– Да? – Про необыкновенную любовь надо было прочесть немедленно.

– Сегодня ты почитай до пяти часов, а я завтра, мама долго читает книги, у неё совсем нет времени.

Я беру сиреневый томик, и не могу оторваться. В шесть вызываю Ингу за дверь:

– Твоя мама не искала книгу?

– Нет. Если будет искать, я прибегу. Читай, она уходит сегодня вечером.

Вечером приходит моя мама.

– Откуда у тебя Мопассан? Тебе рано читать такие вещи.

– Мама! Мопассан классик французской литературы! – привожу я фразу из аннотации, чтобы у меня не отобрали эту необыкновенную книгу.

– Хорошо, – говорит мама, – я поставлю в содержании точки карандашом, что тебе можно читать.

Надо ли говорить, что я сначала прочла залпом рассказы, где точек не было!

И опять ходила, как в тумане. Это совсем другая любовь, я не хочу такой! Кому расскажешь, с кем посоветуешься…

В конце концов, я сделала для себя утешительный вывод – это же Франция, наверно, там такая любовь. А у нас, как у Тургенева.

Мама решила учить меня музыке, жаль, душа моя была не готова. Пришла пожилая женщина, довоенная приятельница тёти Любаши, и мне устроили экзамен.

– Конечно, неважно со слухом, но будет стараться, подготовлю её к музыкальной школе через год. Приходи во Дворец пионеров во вторник и пятницу. И выучи ноты и одну гамму.

Теперь я возвращалась из школы и садилась за пианино. Упражнение для правой руки, упражнение для левой руки… Я быстро делала уроки по музыке, выучить этюд наизусть не то, что даты!

Но музыка требует от человека всю его жизнь. Сначала надо отдавать ей два часа в день, а потом – даже подумать страшно!

– Мама, ты учишь меня старыми методами! Я всё выучила, зачем часами сидеть за пианино!

– Но так вырабатывается техника!

– Ты хочешь сделать из меня музыканта? Тётя Любаша тебе ясно сказала…

– Я хочу сделать из тебя культурного человека.

– Что, каждый культурный человек должен играть на пианино?

– Представь, так всегда и было.

Я вздыхала и шла играть гаммы. Потом придумала, на пюпитр вместо нот ставилась книга, я играла гаммы или что-нибудь лёгонькое, и читала. Но скоро книга захватывала меня, и музыка умолкала. Из кухни выходила тётя Шура и разводила руками.

Я продержалась год, вернее, мама продержалась. Как жаль!

Люся пересняла для меня и фотографию пятого класса. Не верится, неужели между ними прошёл только год?

Как непохож заморыш, прижавшийся к Маргарите Николаевне, на эту девочку в белом фартуке! Может, из-за формы? Значит, мне её сшили в пятом классе.

Я не помню, откуда взялся отрез коричневой материи, может, маме дали к празднику? А может, выдали в школе, чтобы я не ходила оборванкой?

Мама повела меня к своей довоенной портнихе. Она кругленькая, настоящий колобок, с быстрыми ловкими руками.

– Какой будет фасон?

– Ну, какой фасон, это же форма, – говорит мама. Но я точно знаю, что мне нужно!

– Пожалуйста, воротник должен быть под горлышко, а то у меня косточки торчат. И здесь, на груди, можно сделать складки, чтобы я могла носить как платье, без фартучка? И юбку в складку, если хватит материи. Понимаете, я очень худая.

Мама с портнихой переглядываются.

– Откуда что берётся! – загадочно произносит мама.

А портниха преображается на глазах:

– Люблю заказчиц, которые знают, чего хотят! Знаете, есть женщины, которые складками хотят скрыть недостатки фигуры. Но вы-то сложены пропорционально, рост хороший, и осанка. Когда подрастёте, сможете носить любые фасоны, от строгих, до самых экстравагантных, я вам гарантирую. Длину делаем такую?

– Подшейте, сколько сможете, я ведь расту.

– Широкая подшивка – некрасиво, лучше оставим запас на юбке и блузке. Вот здесь распорешь и выпустишь, поняла? И на рукавах сделаем беечки, их потом распустить аккуратно, иголкой, и рукава станут длинней.

Как мама смотрела на меня!

Сказали, фотограф придёт после уроков. Что же делать? Как раз сегодня я забыла дома фартук, а пояс вообще не знаю, куда подевался… Лучше я не буду фотографироваться!