Дара Преображенская - Дневник одиночки

– Скажите, а Вы здесь надолго? – Дмитрий Васильевич испустил дым голубоватыми кольцами, которые устремились кверху.

– Не знаю, князь, а мне бы хоть навсегда.

Иван Семёнович отстранил от себя полупустую миску со щами, задумался о чём-то, полной грудью вдохнул свежий воздух Петербургского вечера, думал он об усопшей супруге своей Ираиде Матвеевне, о том, как, должно быть, счастлива она на небесах рядом с ангелами.

…День выдался пасмурным, накрапывал последний весенний снег, под ногами творилась слякоть.

«Стар я уже», – Иван Семёнович перекрестился, подозвал монахиню, спросил:

– А что, Аннушка-то сегодня, поди, не пришла?

Монахиня крестное знамение на себя исступлённо наложила, заговорила полушёпотом:

– Перставилась нонеча Аннушка, Господь к себе забрал. В среду схоронили, скоро уж девятый день.

– Как?

Иван Семёнович слезу утёр, не ожидал он такого поворота событий, жаждал встречи, а всё вон как обернулось. Вспомнил ещё раз рассказ Аннушки, подошедши к иконе Божьей Матери, поставил восковую свечу за упокой души божьей.

Спи, Аннушка, спи, чтобы скорби этого тленного мира никогда не коснулись тебя. И показалось Ивану Семёновичу, что в глазах Богородицы слеза блеснула. Всмотрелся внимательно, а она и впрямь блестит.

«Ах, Аннушка, Аннушка, вот и сбылись твои мечты», – прошептал Иван Семёнович, ибо верил теперь он в существование светлого мира, куда отправится душа его после кончины бренного тела земного. И он ждал этого с нетерпением, смиренно неся свой крест и молясь усердно, как научен был ещё в далёком детстве матушкою…

С детства мне внушалось, что на всём нужно экономить. Однако, получив зарплату, я почти разом тратила её на всё необходимое, и денег практически не оставалось. О какой экономии может идти речь, если и так живёшь по самым скромным запросам?

В этой стране никогда не будет благополучия, пока люди не научатся уважать себя. Это – не цивилизованная страна, это – страна рабов и рабовладельцев. Россия – страна рабов и рабовладельцев.

Я вдруг представила себе такую ситуацию. Две подруги. У одной отец директор завода, и она наслаждается жизнью, регулярно ездит на Кипр, намеревается получить образование за границей, у неё – море нарядов, она питается самыми изысканными блюдами вроде чёрной икры и креветок.

У другой отец простой рабочий, получает низкую зарплату, и этого едва хватает для семьи. Брат страдает бронхиальной астмой, у матери больные ноги, денег на лекарства не хватает. Тогда вторая подруга, замученная безысходностью и рутиной, разрабатывает с приятелем план. Вдвоём они похищают дочь директора завода и требуют выкуп. Сумма выкупа такова, что на него можно жить безбедно нескольким малообеспеченным семьям в течение целого месяца, куда и действительно ушла часть денег. Другая часть израсходовалась на операцию матери и лечение брата, а также на сытную еду.

Осудила бы я вторую подругу, решившуюся на похищение? Нет. Никогда нельзя осуждать человека, доведённого до отчаяния. Это то же самое, что броситься с осуждениями не на отравителя, а на отравленного. Подруга жила себе в удовольствие, и ей было наплевать на то, что тысячи людей работают на её отца, а он законным путём ворует их деньги, совершая разного рода махинации и выплачивая мизерную зарплату.

Закон логики гласит: чтобы воздействовать на явление, нужно взять во внимание все факторы, формирующие это явление и приводящие к нарушениям. Необходимо устранить причины, порождающие нарушения. Увы, люди отбрасывают в сторону космический закон логики, предпочитая действовать наобум и «на авось». В результате явление становится ещё более хаотичным.

…Рафаэль сидел за столом, тупо смотря в тарелку с оливками. Сеньора Гортензия, не глядя в сторону двух своих сыновей-оболтусов, с наслаждением расправлялась с зелёной гроздью винограда. В центре стола горела одна единственная свеча, что создавало вокруг полумрак и некоторую таинственность, усиливающуюся от длинных продолговатых теней.

– В чём дело, Рафаэль? – наконец удосужилась спросить сеньора Гортензия, бросив внимательный взгляд на своего юного красивого племянника.

Черноглазый со смуглой кожей и кудрявыми волосами, он напоминал настоящего греческого бога, однако глаза его были всегда грустны и задумчивы, и это не давало почтенной даме покоя. По её мнению юноши в двадцать лет должны быть увлечены куда более привлекательными забавами, чем нудное рисование в мастерской, от которой постоянно несло красками.

– Так в чём же дело? – настойчиво спросила Гортензия, видя, что её племянник вовсе не собирается отвечать.

– Вот в чём дело, матушка. Оказывается, наш братец задумал написать прекрасную мадонну из Сикста, но, увы, не может найти подходящую модель для своего полотна. Каким-то странным образом ему почему-то кажется, что все девушки либо кривы, либо косы, либо вообще уродливы. Наш юный друг ищет совершенство, которого, увы, не существует в природе.

Один из сыновей Гортензии по имени Микеле подмигнул другому, и оба улыбнулись. Сеньора Гортензия оставила виноград и пристально посмотрела на своего племянника. Рафаэль по-прежнему сидел, не шелохнувшись.

– Это правда?

– Да, тётушка.

– Но посмотри вокруг. В Риме столько очаровательных женщин. Неужели ни одна из них не может стать моделью твоей будущей картины?

– Нет.

– Почему? Или ты слеп?

– Не знаю.

Рафаэль удручённо пожал плечами, следя за танцующими огоньками свечей, они будто оживали, чтобы осветить лица присутствующих.

– И какой же грезится тебе эта Мадонна из Сикста? – спросила заинтересовавшаяся предметом разговора сеньора Гортензия.

Рафаэль помолчал немного, затем заговорил так, будто уже видел перед собою Её.

– У неё непременно должны быть голубые глаза чистого небесного цвета, волосы русые с золотым оттенком, словно само Солнце поселилось в них, тонкий стан, чистая кожа и нежный взгляд, каким смотрит Богиня, спускающаяся на Землю.

Сеньора Гортензия вздохнула:

– Увы, у тебя слишком большие запросы, Рафаэль. Но не думаю, что положение твоё так безнадёжно, как говорит Микеле. Завтра вечером твой дядя Фернандо приглашён на званый бал к одному известному городскому магнату Франческо Феллини. Наверняка, в его доме будут красивые женщины со всего Рима, и ты непременно встретишь ту, что ищешь. Во всяком случае, я желаю тебе удачи.

Рафаэль наколол на вилку несколько сочных оливок, но так и не съел их, он всё ещё пребывал в своей задумчивости. Ему так хотелось поверить словам тётушки, несмотря на сомнения. Неужели действительно такое совершенство существует?