Дара Преображенская - Радость блаженства

– А Вам бы следовало лишить этих двоих вообще ужина. Пусть посидят и подумают, да ещё пусть выльют на себя по ведру воды, чтобы одумались.

Женщина вновь улыбнулась.

– Хорошо, Дурга, я обязательно приму решение. Иди теперь. Мне хотелось бы поговорить с этими новенькими.

Старая женщина вышла, вовсе не желая оставлять нас наедине со своей доброй госпожой.

Слава Великому Хануману! Нам удалось избежать наказания, хотя в следующий раз нужно быть особенно осторожной, если имеешь дело с богами.

Я облегчённо вздохнула. На некоторое время вокруг воцарилось молчание.

– Подойдите ко мне, – вдруг раздалось в темноте.

Мы тихонько подошли. Я видела, что Анджана перестала плакать. Рани Шанти сидела в освещении двух лампад, и теперь я могла ясно разглядеть её лицо.

О, Боже! В области левой щеки там, где должна быть гладкая нежная кожа, уродливым пятном выделялась сплошная корка с морщинистой, напоминающей печёное яблоко кожей. Так обычно бывает при ожогах, как случилось однажды с нашей служанкой Шери.

Её рука обгорела от внезапно вылившегося на её кисть кипящего масла. Я помнила, как сильно кричала в тот день бедная Шери, будто раненое дикое животное.

После этого происшествия Шери постоянно прятала свою кисть, стесняясь своего уродства, и мы её очень жалели.

Я только на один миг представила себе, как же сильно, должно быть, стеснялась этой ужасной корки, обезображивающей её лицо, настоятельница ашрама рани Шанти, что мне стало не по себе. Бедная рани Шанти! Должно быть, она очень сильно страдала, уединившись где-нибудь в тени цветов своего большого сада, чтобы никто не видел её в этот момент. Бедная, бедная Шанти!

Наверное, слёзы проступили на моих глазах, потому что рани обратилась ко мне:

– Тебе страшно? Не бойся, я стараюсь никому не показывать своего лица, ибо люди привыкли отождествлять красоту тела и души. Поверь мне, это не так. Бывает, что тело совершенно, а душа черна, или наоборот, душа красива, а тело….Не мне судить обо всём, что касается меня. Но я стараюсь соответствовать своим представлениям о прекрасном. Вы хотите знать, что привело меня сюда на лоно природы? Садитесь, я расскажу вам свою историю.

Анджана и я присели возле рани. Через несколько минут после молчания я услышала завораживающий голос рани Шанти. Она говорила спокойно, как-то отстранёно, словно речь шла совсем о другом человеке, наблюдаемом со стороны. Но она говорила о себе.

– Это произошло пятнадцать лет назад, когда я была совсем юной, и меня хотели выдать замуж за одного человека. Мы жили большой семьёй в родовом поместье. Мой отец раджа Дхармендра был очень влиятельным человеком в правительстве Индии. Наш замок был сожжён англичанами или, возможно, людьми, симпатизирующими им. Я до сих пор не знаю, кто были эти люди. Быть может сейчас, много лет спустя, они живут в Дели или Бомбее и выглядят вполне приличными гражданами моей страны. Кто знает. Но в ту ночь моя семья погибла, а мне чудом удалось спастись, потому что я выпрыгнула из окна. Я поняла, что одной мне не справиться и убежала в город, чтобы позвать за помощью.

Рани Шанти вновь замолчала и продолжала уже сдавленным голосом.

– Когда я вернулась с несколькими людьми, которые несли воду, было уже поздно. Слишком поздно! В ту ночь мне хотелось умереть, быть похороненной заживо. Я убежала в джунгли и долгое время скрывалась от мира.

– И Вы так и не вышли замуж? – спросила Анджана, всё это время с интересом слушавшая рассказ рани.

– Мой жених и его семья хотели приютить меня, дать приют бездомной сироте, но… – рани Шанти задула один из светильников, и в комнате стало совершенно темно.

Возможно, она сделала это для того, чтобы скрыть обезображивающий шрам на своём лице.

– Но я не хотела и не могла принять их жалость. Мне казалось, что это чувство само по себе унизительно.

– И Вы ушли в лес?

Рани кивнула:

– Да. Я знаю, сегодня вы были в храме Ханумана. Я также знаю, что вам посчастливилось увидеть самого бога обезьян.

Анджана, раскрыв рот от удивления, посмотрела на настоятельницу ашрама.

– Госпожа, оказывается, Вы тоже знали, как и мы, о существовании старого храма?

– Бог Хануман помог мне однажды. Мне довелось ночевать под сводами храма, потому что вокруг не было ни единого намёка на жильё, а в ту ночь выдался сильный дождь после долгой засухи. Я уснула прямо на ступеньках трона Великого Ханумана. Мне приснился сон, в котором сам Хануман обратился ко мне. Он сказал: «Иди к людям, ведь они нуждаются в тебе, в твоей мудрости и твоём видении жизни. Подари им частицу своей мудрости». Когда я проснулась, был уже день, и ярко светило Солнце. Я сразу же вспомнила о своём сне, но не могла понять, что значили слова Ханумана. Мне очень захотелось есть, поэтому я пошла в город. Там было много лавок, где торговцы продавали хлеб, молоко, фрукты, сладости. Но кто обратит внимание на бездомную обезображенную девушку, у которой не было ни одного пайса, ни одной рупии? Люди казались такими злыми, такими озабоченными своими проблемами и жаждой наживы. Я подумала, если бы они были мудрыми, если бы они жили в гармонии с природой, то мир был бы намного счастливее, чем он предстал передо мной. И тогда я поняла смысл наставления Ханумана.

– И Вам удалось построить такой большой ашрам? – спросила я.

– Да, конечно, ведь моего отца помнили в парламенте. Меня поддержали его друзья, к тому же у моего отца была солидная сумма в банке.

– А госпожа Дурга?

– О, хвала всем богам Индии, она – добродетельная женщина. Она пожелала во всём следовать за мной, так как у неё, как и у меня не осталось никого в этом мире.

Рани Шанти вновь замолчала. В отблесках единственной лампады я видела, как она взяла лежавший на блюдце медный колокольчик и позвонила в него.

Вскоре дверь в тёмную комнату открылась, и на пороге появилась незнакомая мне женщина.

– Джоти, проводи девочек к ужину и позаботься о том, чтобы их сытно накормили, – произнесла рани Шанти.

– Слушаюсь, госпожа.

Вошедшая поклонилась, а я заметила в этот момент, что рани подмигнула нам.

– Надеюсь, тайна о старом храме останется между нами, – сказала она.

Мы улыбнулись ей в ответ, ведь в её взгляде было столько тепла и доброты.

– Да, госпожа.

Когда Анджана со служанкой вышли, настоятельница взяла меня за руку и подвела к себе. Я заметила, как блеснули жемчужные бусы на её шее. У неё была красивая длинная шея, как у самой богини Радхарани. Её глаза были такими же красивыми живыми и искренними, как лотосоподобные очи матушки Яшоды.

– Тебя ведь зовут Шачи? – произнесла настоятельница, – Шачидеви Бхатти?

– Да, госпожа.

– Я помню твою сестру Шивани, которая училась здесь. Добрая и трудолюбивая девушка.