Дара Преображенская - Просветлённый

Хозяйка дома была действительно хороша собой: длинные русые волосы ниспадали на её плечи плавными волнами, окутывая её стройные бёдра. Несмотря на рождение троих детей, она была всё ещё стройна и подвижна, как лань. Её звали Ариомена. Дамасий бросал на неё иногда полные сладострастия взгляды.

Сам хозяин вышел к гостям, чтобы поприветствовать их в свете многочисленных факелов залы, а затем скрылся по какому-то важному делу, чтобы затем появиться вновь. Кое-кто из гостей уединился возле фонтанов и предавался чувственной страсти, здесь было двое обнажённых юношей, предававшиеся друг с другом любовным утехам – явление довольно нередкое в Греции, поэтому никого не смущавшее и не вызывавшее отвращения.

Сначала был танец греческих девушек, прославляющих Афину, движения их были плавными, совершенными. Девушки были одеты в белоснежные хитоны и кружились, держа в обеих руках по лавровому венку – символу победы и воскрешения. Эти венки дарились победителю Олимпийских Игр и затем хранились долгое время в памяти об удаче и победе её обладателя.

Танец происходил вокруг огненного факела, будто, неожиданно выросшего из мраморного пола, будто, это был не факел, а огненный фонтан. Мы, греки, очень любим фонтаны и имеем особое пристрастие к воде. Говорят, мы плаваем не хуже дельфинов, и вода для нас – такая же родная стихия, как воздух для обычного человека.

Девушки-танцовщицы разделились на три круга, окружив собой огненный фонтан. Во время танца чуть в стороне пели музыканты под умильные звуки арфы. Когда танец окончился, на сцену вышла гетера Дорифора в длинном голубом хитоне, будто, недавно она выплыла из глубины огромного Океана, родившись из пенных брызг. Никогда я не видел раньше, как танцевала Дорифора, поэтому отвлёкся от своих мыслей и с интересом взирал на движения девушки. В руках она держала золотую чашу с вином, её широкие бёдра плавно покачивались, как будто, прекрасноликая Афродита призывала воссоединиться с нею в любовном экстазе. При этом она пела, и голос её звучал плавною волною. Это были стихи великой Сапфо, так почитаемые в Греции, в том числе, в Афинах.

….О, как боги в высоте небесной,

Счастлив тот, кто образ

Твой прелестный

Видит непрестанно

Перед собой,

Сладкий звук речей

Твоих внимает

И в улыбке губ твоих

Читает,

Как глубоко он любим тобой.

Лишь в уме твой образ пронесётся

Передо мной,

И в сердце вдруг забьётся,

На устах моих

Замрут слова,

И язык мой станет

Нем, как камень,

Пробежит по членам мерным пламень,

Вся в огне кружится голова.

Шум в ушах,

Туман застелет зренье,

И в тревожном трепете волненья,

На ногах не в силах я стоять,

Я холодным потом обливаюсь,

Как трава поблёкшая

Склоняюсь,

Гасну, таю, не могу дышать…..»

….Дорифора низко поклонилась гостям, среди которых я заметил женщину средних лет, но всё ещё цветущую и уверенную в себе. Выражение её лица вызвало мой интерес, потому что у обычных гречанок другие лица – либо полные сладострастия, либо задумчивые.

Пришёл Илларион, хозяин дома, его лицо сияло, он вышел в центр залы и низко поклонился гостям.

– А теперь разрешите мне представить вам мою знаменитую гостью. Поэтесса Сапфо!

Он взял её за руку и провёл к центру залы, чтобы все могли видеть её. На её стройной фигуре был розовый химатий, отчего её лицо казалось свежее и моложе. Я вспомнил, я видел её бюст в ликеуме моего учителя Фалеса, но признал её я только сейчас, потому что внешность Сапфо отличалась от её бюста. Сапфо загадочно улыбалась всем и была очень мила. Раздался гул аплодисментов, Дамасий привстал со своего ложа и, подойдя к Сапфо, поцеловал ей руку.

– Насколько я знаю, дорогая Сапфо, Вы уехали на Лесбос и проживаете там, окружённая своими многочисленными поклонниками.

– Да, это так, но я люблю путешествовать и иногда выезжаю за пределы Лесбоса. Афины – мой любимый город, и я решила приехать сюда. Мой поклонник и любитель моей поэзии досточтимый Илларион, пригласил меня сюда, и около недели я гощу у него, выхожу в сад и любуюсь розами и статуями богов, и тогда музы вдохновенья посещают меня.

– Так наш город навевает на Вас вдохновенье, уважаемая Сапфо?

– Да, и особенно танцы этих девушек, служительниц храма Афины Парфенос.

– Прочтите же нам Ваши стихи, прекрасная Сапфо.

– Вы их только что слышали, Дамасий.

– Но публика ждёт большего. Верно я говорю?

Дамасий обратился ко всем присутствующим здесь. Гости начали дружно восклицать, и эти возгласы распространились повсюду.

– Сапфо! Сапфо! Великолепная Сапфо, мы любим тебя!

Я тоже присоединился к гостям и дружно восклицал вместе с ними. Встретить саму Сапфо было великой честью для меня. Ради этого стоило присутствовать на симпосионе, несмотря на то, что сначала я не хотел здесь быть, потому что мне претило жеманство аристократов считавших себя выше и умнее всех.

Наконец, по знаку Иллариона в рале воцарилась тишина, и я услышал тихий запоминающийся голос Сапфо. Она читала стихи.

….На лире нежной

Сапфо прекрасная

Подругам пела

Песни любовные,

И ты, Алкей, в могучей песне пел

Об изгнанье,

Войне и бедствиях.

И вас обоих в Аиде слушая,

Дивились, молча, тени

Подземные.

.

Блаженством равен

Тот богам,

Кто близ тебя сидит, внимая

Твоим чарующим речам,

И видит,

Как в истоме тая

И этих уст к его устам

Летит улыбка молодая…..

Все заворожённо слушали, но я разыскал Дорифору, уже целующуюся с каким-то молодчиком, чтобы она отвела меня к Иллариону, как было условлено между нами раньше. Гетера подмигнула мне, оставила своего нового поклонника.

– Помнишь об уговоре, Дионис?

Конечно, я помнил.

– Хорошо, но я должен обязательно увидеть Иллариона.

Дорифора всё ещё улыбалась.

– А ты уверен, дорогой, что твой мальчишка согласится идти с тобой после того, как я поручила его моей рабыне Зейнаб? Она сумеет развлечь его.

– Я хочу выкупить Галактиона вовсе не за тем, чтобы сделать его своим рабом, – произнёс я, – я хочу подарить ему свободу.

Дорифора обняла меня, я вслушивался в стихи Сапфо, и если б не моё дело, то, разумеется, дослушал бы их до конца.

– Тебе понравился мой танец, Дионис? – спросила гетера, – или ты всё ещё мечтаешь о своей персиянке-рабыне?

– Отведи меня к Илариону, и я сделаю всё, что ты хочешь, – был мой ответ.

Хозяин дома склонился над многочисленными свитками. Дорифоре пришлось постучать в стену, чтобы дать понять, что мы нарушили его уединение.

– Кто здесь?

– Это я, Дорифора, та что сегодня ты назвал богинею Зари, когда я проснулась в твоей постели, господин.

Гетера поцеловала Иллариона. На её тонком изящном пальчике на этот раз засиял новый алмаз.