Коллектив авторов - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения

Когда мы с тобою вдвоем,
Неважно, какая эпоха,
И жизнь наша – малая кроха –
Весь мир заслоняет собой,
Когда мы с тобой…

Когда мы с тобою вдвоем,
Пускай осуждают нас люди,
Мы слушать их мнений не будем,
И взгляд нам не нужен чужой,
Когда мы с тобой…

Когда мы с тобою вдвоем,
Поют по-особому птицы
И явь – или нам это снится? –
Что стала вдруг ночь голубой,
Когда мы с тобой…

Когда мы с тобою вдвоем,
А это ведь было недавно,
Так было безумно и славно,
И я вспоминаю порой,

Когда мы были с тобой,
Когда мы были с тобой…

Сиреневый ситец сирени
Напомнил мне платье твое…
Нам дождь мимолетный весенний
Узоры из капель плетет.
Ты в простеньком платье прекрасна
(Вернуть бы нам юности шик).
Влюблен ли? Пока мне не ясно.
Быть может, к цветам я привык.
Как будто вдохнул я сирени
И в этом цветочном раю
Не жажду уже изменений
И воли мечтам не даю.

Районных городочков знакомый всем типаж,
Трава, река, маентков разрушенных пейзаж.
Поэту и актрисе по нраву был ландшафт,
И выпили охотно они на брудершафт.
Судьба у них по-своему у каждого строга,
Их свел художник Сутин. Невдалеке луга
Виднелись за рекою, и жаворонок пел,
И незачем бежать им, и нету срочных дел.

Художник свою славу во Франции обрел,
Но в городке под Минском родился как «посол»
Окраины России, в Париже долго жил,
Мир внутренний свой сложный в картины воплотил.
Смотрели на картины актриса и поэт
И думали о разном. Сквозь окна летний свет
Стремился на полотна, а зал был невелик,
И каждого по-своему коснулся счастья миг.

Неспешны разговоры на травке у реки,
Слова необязательны и паузы легки.
Да надо собираться, не торопясь, но все ж.
«Мы встретимся?» – «Быть может». – «Кто знает это, кто ж…»
Живут ведь в разных странах, то там порой, то тут,
Но жизнь объединяет в один крутой маршрут.
Как славны эти встречи, и дружеский привал,
И вкус хмельного виски с тех губ, что целовал.

То я вновь припадаю к земле,
То я в небо опять улетаю.
Сердце место находит в стреле
Журавлиной курлычущей стаи

И уносится в смутную даль,
К ней летит, журавлями ведомо,
В нем лишь светлая грусть, не печаль,
Ожидание нового дома.

Притяженье земное, прости,
Что твои нарушаем законы.
Если в небе мы торим пути,
Все равно бьем земные поклоны.

Мы себя поднимаем так ввысь
И все дальше и дальше от детства.
Шепчет память в ушко: «Обернись!» –
От нее никуда нам не деться.

Я обнял бы поля и луга,
Обернулся бы тропкой лесною,
На озер голубых берега
Входит юность девчонкой босою.

Вновь я вижу палатки, костры,
Звук гитары, слезу на реснице…
Не вернешь золотой той поры,
Может только она лишь присниться.

Знаешь, в мире всегда ты не прав,
Если злобой живешь, не любовью.
Жить любовью – таков наш устав,
Пусть сменяется прошлое новью.

Детство, юность – в цепочке одной
Вместе с зрелостью и с сединою.
Если быть – то всегда лишь собой,
Не игрушкой пустой надувною.

Нам хранить дано вектор любви
Ради жизни на нашей планете.
С ней рождаешься, с ней и живи,
Без нее даже солнце не светит.

С нею лишь сохраним мы свой дом,
Чтоб его не смывали потопы.
Я тебя, Любовь, вижу во всем,
Парашют наш – Земля, а ты – стропы.

Облака белой варежкой в мыльной пене
Самолета крыло настойчиво трут и трут.
Лайнер в душе воздушном ловит мгновенье,
Когда крылья его вновь зеркальный блеск обретут.

И тогда солнца луч в них радостно глянет,
И в овальных окошечках сполох полыхнет,
Пассажирам беспечным бок подрумянит.
Лишь мгновенье – и опять в облаках самолет.

Гладь речная, наливная и черемуха над ней
Белым медом, белым маем, стаей белых лебедей.
Эти лебеди уносят в детство давнее меня,
Где в реке темнеют плесы,
Где в лучах сверкают росы,
В небе жаворонки звенят.

Ширь морская, колдовская с белым парусом на ней,
Ветер волнами играет, этой нет игры древней.
А бездонные глубины волшебством своим манят,
Шлют прибой многоголосый –
Реквием по всем матросам,