Коллектив авторов - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения

Ночь из черной замши
Шьет себе наряд.
В нем у великанши
Блестки звезд горят.
Для кого она так наряжается?
День от дикой ревности сужается…
Лишь поэт опальный
Знай себе строчит,
Так привык, нахальный,
Ночью он не спит.
На наряд он звездный покушается,
Может, для него ночь наряжается?

Хвойный воздух вошел в мои поры,
Соль морская вошла в мою кровь.
Человек состоит из историй,
Что природой даны. Обусловь
Знанье точное этой природы,
Хоть частично в нее воплотись,
Прочитай ее тайные коды –
Проживешь гармоничную жизнь.

Еще строфа, еще две строчечки,
И сигарету потушил…
Не спят поэты-полуночники,
Они на вахте добрых сил.
Им по ночам диктует чувство
Стихов магическую вязь.
Стиральный порошок искусства
С людских поступков смоет грязь.

Я опасаюсь неулыбчивых людей.
Серьезность их порою не от Бога,
Они во власти топовых идей,
Им от начала до конца ясна дорога.
Расписан каждый месяц и квартал,
По мелочам придирчивы и строги,
И мы для них расходный материал,
Которым вымощены их дороги.

Все так: стремятся в дальний космос люди.
Приветствую безудержный прогресс!
Неистово искать подобных будем,
Исследовать десятки тысяч мест.
На звездах, на планетах, в черных дырах
Вселенной этой и других окрест.
Но как бы крот истории не вырыл
Нам раньше яму. Хоть бы нам успеть
Дойти до сути, погасив раздоры,
В себя – ближайший космос – долететь.

Еще один денек ненастный.
Весна, нам твой сюрприз не нов.
Хотя пока еще неясно,
Кто там в компрессе облаков.
Не кажет личико светило,
Чьим патронажем мы живем.
То в лица брызнет дождик милый,
То прозвучит веселый гром.
Пока мы за порогом лета.
Когда наступит поутру,
Мы с грустью вспомним время это –
В ненастье добрую игру.

Речка.
Лодка.
Девушка.
Русая коса.
Чуть скрепят уключины.
Птичьи голоса.
Рыба плещет.
Солнышко.
Ветер в камыше.
Радостно.
Спокойненько.
Празднично.
В душе.

Я в краю живу, где пальмы царственно
Вперемешку с кипарисами растут.
Хороши пейзажи эти яркие,
Только память детства не сотрут.
Я с лесами породнился сызмальства,
Запах хвои у меня в крови.
Где же ты, зеленое неистовство
Первой и утраченной любви?
На судьбу не сетую, не жалуюсь –
Наша жизнь, она всегда права.
Только хочется ну самой малости,
Между сосен чтоб в лицо – трава.
Мои сестры, сосны корабельные,
Гривою зеленою встряхнув,
Пропоют мне песню колыбельную,
И забуду я про все, уснув.

Больничной кровати придаток,
Желаньям своим вопреки,
Я буду лежать, как распятый
За общие наши грехи.

За все, что сделано нами,
Людской хаотичной толпой,
Толпой, что страшней, чем цунами
С губительной злобной волной.

За то, что, создав, разрушали,
Губили природу Земли,
За то, что молитвы, скрижали
Ничуточки не помогли.

Искать оправданья не буду
(С рожденья без перьев крыло).
Я верил грядущему чуду,
А чудо не произошло.

Просей стихи, читательское сито,
Определи помол на вкус.
Рассортируй: одни для неофита,
Другие знатоку, про третьи промолчу-с…

Но нет, скажу: им для родных, знакомых
Жизнь уготована. Стих для своих.
А кто еще оценит, кроме
Родного человека, слабый стих?

Две таблетки, глоток. Ох, как жарко!
И уйду, никого не виня.
Я не смерти боюсь: просто жалко
Мне вас всех оставлять без меня.

Без улыбки моей и слезинки,
Что скатилася с пасмурных глаз.
Без того, что ворчал по старинке,
Без того, что спасал, но не спас.

Вы простите мои мне ошибки.
Я старался, я делал, что мог,
Был опорою вам и защитой,
Помогал и хоть в чем-то помог.

Говорят, что не должно еврею,
Но у жизни ведь путь непростой.
Иногда примерял я ливрею,
Иногда был в лохмотьях, босой.

Речи лились рекой, водопадом –
Властьдержащим мой нравился слог.
Им – трибуна, почет и награда,
Мне – миллион ненаписанных строк.

Выбрал сам, отпираться не будем –
Не сойти ведь с креста своего.
Человек – это то, то, что люди,
То, что люди хотят от него.

Я уйду, стану генною солью
У потомков в крови, не кляня,
Что забудут они: было больно
Мне за них, за них без меня.

По земле мы ни бегать, ни ползать
Не умели, как вы, никогда.
Наше время любимое – полночь,
Засыпают когда города.

Исчезают все шорохи, стуки,
Люди спят или делают вид.
Мы спасаем своим ультразвуком
Души тех, у которых болит.

Эти души всегда исцеляли,
Хоть никто и не знает о том.
И не гибли они, выживали,
Спасены неизвестным врачом.

Обладая недюжинным даром
(Он неведом людским докторам),
Мы его отдавали задаром,
Безъелейно, без «трам-та-ра-рам».

Ни похвал не искали, ни славы,
Улетали до первой зари.
Для людей мы всего лишь забава,
А по россказням их – упыри.

Только это давно было, в прошлом,
Нас изгнали из всех городов.
Впрочем, нам и самим стало тошно
От людских злодеяний и слов.

Без любви, без надежды, без веры
Жить хотели который уж раз.
И тогда мы ушли в пещеры,
Пусть теперь обойдутся без нас.

Мы частенько сидели на крышах,
Далеко-о было с них видать.
Мы, поэты, летучие мыши,
Разучились летать и спасать.

О, наши прошлые пиры в бурьянах!
На старых кладбищах и без стаканов…
Мы пили без закуски, из горла,
И по щеке невидимо слеза текла.

Мы – молоды, задорны и беспечны,
Казалось нам, что жить так будем вечно.
Алмазы наши были из стекла,
И по щеке невидимо слеза текла.

Метались, спорили, себя искали,
Хоть ошибались, но не предавали.
И сокрушались: жизнь вот так легла.
И по щеке невидимо слеза текла.

Как далеко те давнишние были!
Одни стихи и песни нас роднили.
Пыталась жизнь сломить, но не смогла,
Лишь по щеке невидимо слеза текла.

Мой друг зовет меня сегодня в гости,
Я жив, другие где-то на погосте.
Приеду, эх, как жизнь нас разнесла…
Прижмусь к твоей щеке, где та слеза текла.