Коллектив авторов - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения

Ночь ресницами черными хлопает.
Июль. Зарницы, но без дождя.
Эти поздние летние хлопоты…
Звезды совами с неба глядят.

Копошатся людишки полевками,
Хоть охоты сезон открывай.
Интересно за самыми ловкими,
Кто запасся билетами в рай.

Кто соломку стелил своевременно,
Если падал, то знал, где упасть.
Обхитрил ты судьбу, житель временный?
Нет, открыта уж Космоса пасть.

Лгал, душою кривил, склок был мастером,
Все привык объезжать по кривой.
Вновь зарница по небу фломастером.
Совы смотрят. Они – за тобой!

День к ночи тянется, минуя вечер,
Но все равно его не миновать.
Я руки положу тебе на плечи,
Прости, что не могу тебя обнять.
Все светлое, что нас роднит обоих,
Уж прошлое, его нам не забыть.
Последний лучик солнца на обоях
Как будто чертит слово «разлюбить».
Нам не дано грядущее предвидеть,
Но все же благодарна я судьбе.
Ведь знаю: ты сумеешь не обидеть
Меня – была я дорога тебе.

Я эту женщину не видеть не могу,
Пускай на расстоянье, хоть глазочком.
Я дальность словно близость берегу,
Есть прелесть и в любви такой заочной.

Что между нами? Взгляд и пару слов…
Все остальное – милые приметы
Полунамеков, сладких полуснов,
Несказанных вопросов и ответов.

Я жизнь ее порушить не хочу,
Любуюсь, как Джокондой на портрете.
А потому смотрю лишь и молчу,
И сладко мне, что есть она на свете.

Выгнутые спины, где плавник серпом.
Любуемся дельфинами на пляже на морском.
Они играют в салочки, по-своему верещат.
Быть может, и русалочки на них с глубин глядят.
Им тоже порезвиться бы, попрыгать над водой,
Но нет такой традиции в пучине голубой.

Я прощаю своих врагов,
Как прощают живые мертвых.
Я прощаю их молча, без слов,
Без стенаний, упреков горьких.

Я прощаю своих друзей,
Не всегда мне хранивших верность,
Кто, поверив посулам вождей,
Защищали подлость и серость.

Я прощаю любимых своих,
Те вначале пели сиреной,
А потом, как ударом под дых,
Завершали романы изменой.

Моцарт… Слышу печальный мотив,
Для души – последним чифиром.
Лишь себя одного не простив,
Попрощаюсь я с этим миром.

В полусне, не коньячном, не водочном,
Как в затмении лунном ли солнечном,
Я живу, упуская детали.
Вижу главное? Тоже едва ли…
Просто двигаться надо к чему-то,
Что без карты и азимута
Ты найдешь в преломленье пространства.
Нет, не терпит наш мир постоянства:
Изменяются краски и звуки,
Заменяет вера науки,
Расплывается точное знанье,
Жизнь детей доверяют пиранье.
До сих пор в плену нефти и газа,
Мы хотим все быстро и сразу.
Ошибешься, скорее всего,
Будет медленно и ничего.
Как же выбрать правильный вектор,
Сплав эмоций и интеллекта,
Где ветра, что развеют туманы,
Полусон мой разрушат незваный?
В полусне, не в коньячном, не водочном,
Как в затмении лунном ли солнечном,
Я брожу, я ищу постоянно,
Но далёко до пенья осанны…

Я хочу сидеть вне радости и горя
На брегу пустом соленейшего моря.
Может, здесь, на нем, нирвана станет явью
И ветра его не опозорят рябью.
У моей души от блогов дерматитик,
Я вдыхаю бром – и никаких политик.
Места нету здесь для чьей-то злобной страсти,
Соль излечит стресс и прочие напасти.
Никакие суперновости и вести
Не достанут здесь меня, вот в этом месте.

Я каждый день встречаюсь с ней
В том парке, что полузаброшен.
Здесь вязь запутанных аллей,
Газон давно уже не кошен.
Лица суровые черты,
Спина чуток сутуловата.
Что в жизни пережила ты?
Какие у тебя утраты?
Твой возраст наложил печать
На суетливые движенья,
А ведь была когда-то стать,
Сверкали девичьи колени.
И юности бесценный дар
Несли привольно и беспечно.
Ах, этот золотой угар,
Мы думаем, он будет вечно!
А где тот шумный добрый дом,
Где детский смех и мужа ласка?
Там жили все к плечу плечом,
И это память, а не сказка.
Его проклятая война
Сожрала, да и сына тоже…
Девчонки замужем, страна
У них другая, ну так кто же
Остался рядом? Никого.
Она одна? Нет, старость тут же,
И борются: «Эй, кто кого?»
Без жалоб – не было бы хуже.
Я каждый день встречаюсь с ней
В том парке, что полузаброшен.
Нет дела у нее важней,
Чем покормить бездомных кошек.

Гром разбил бокал небесный
Голубого хрусталя,
Осчастливил мир окрестный,
Где леса, луга, поля.
Этого мгновенья ждали –
Бьют на счастие бокал
Для двоих в венчальном зале.
Вся природа – это зал.

Мир прекрасный, мир чудесный
Дождь божественным вином
Окропил – сюрприз известный,
Все мы думали о нем.
Мы его как гостя ждали,
Приглашали, чтоб пришел.
Умоляли, зазывали
И дождались: он пошел!

Соседа хоронили мы Степана,
И сердце мне щемило от вины.
В каком же мы долгу у ветеранов
Той самой необъявленной войны.
На пиджаке немодного покроя,
В котором дырочку проделывать не жаль,
Не орден, не звезда Героя –
Одна медаль, всего одна медаль,
Одна медаль…

Медаль он надевал не для парада,
Так каждый день носил ее с войны.
А нам казалось: что там за награда…
Не понимали мы ее цены.
Работал, жил и не просил покоя.
Знал по себе, как закалялась сталь…
Не орден, не звезда Героя –
Одна медаль. Всего одна медаль,
Одна медаль…

И если даже время лечит раны,
Оно не избавляет от вины.
Поклон вам низкий, наши ветераны
Той самой необъявленной войны.
Пусть общей памятью святою –
В музее места лучшего не жаль, –
Как орден, как звезда Героя, –
Одна медаль, всего одна медаль,
Одна медаль…

В окно вползает утро.
Пять часов. Но петухов
Не слышно голосистых.
Ворон охрипших рой готов
Руладой вас будить басистой.
А вслед десятки голосов
Пернатых с трелями и свистом…
Каков он будет – день? Каков?
Пусть будет радостным и чистым.

У речистых ручьев ракиты
Со времен еще наших дедушек
Не водой дождевой омыты,
А слезами брошенных девушек.

Листьев их резные ланцеты
Попривыкли десятилетьями
Всхлипы девичьи и фальцеты
Приглушать своими соцветьями.