Дара Преображенская - Воин храма «Золотой Дракон». Часть 2

По памяти я прочёл несколько мантр, которые помнил и которым был обучен в монастыре «Золотой Дракон», а затем приступил к почти уже остывшей похлёбке.

В тот миг она показалась мне безвкусной, хотя еда монахов не отличается никогда особым разнообразием. Похлёбка представляла собой смесь бамбуковых ростков и сои с какими-то приправами.

Китайцы приучены разбираться в приправах и соусах, потому что они придают дополнительный огонь телу. Без огня тело становится вялым и инертным. Огонь не позволяет микробам развиваться внутри, и это продлевает жизнь.

Я помню, в моей деревне на берегу Лу-цзян умирало много соседей, у которых вздувался кишечник. Позже эта болезнь получила название «дизентерия», а в сущности её название ни о чём не говорит. Важно, что внутри кишечника развиваются вредные микроорганизмы, являющиеся убийцами.

Поэтому приправы очень важны на столе любого китайца, который хочет прожить долго, так как пища быстро портится, утрачивая огонь, который изначально должна была отдавать телу.

Съев похлёбку, я подумал, что дверь монастыря снова раскроется, и загадочный привратник в шафранной мантии придёт за мной, чтобы позвать внутрь отогреться.

Но этого не произошло, моя надежда оказалась напрасной.

– А если надежда оказывается напрасной? – однажды спросил я у Мастера Циня.

– Всё равно продолжай надеяться, но только не отрывайся окончательно от земли, чтобы остался хоть какой-нибудь, пусть даже узкий мост между твоей надеждой и землёй.

– Мост? – удивился я, не поняв сначала, что имел в виду мой учитель, – а для чего он нужен, этот мост?

– Чтобы соединить между собой Небеса и Землю, Ли, – ответил Мастер Цинь, – когда они соединены, тогда твоя мечта осуществится.

Мастер Цинь был мудрым, всё, что мне оставалось делать – это цепляться за его мудрость и не терять надежду.

– Я не потеряю, не потеряю, – уверенно сказал я в пространство, будто, ответил своему учителю, – и всё равно буду верить в то, что найду учителя Сингха!

Вместо ответа я услышал шум ветра. Это листья на дереве зашелестели под его порывом. Со стороны я мог показаться сумасшедшим, но мне было совсем не важно это. Важно то, что в тот момент я понял, что Учитель Цинь поддерживал меня внутри моего мудрого сердца…..

Утром монах вынес мне завтрак, состоявший из двух горстей риса; мои запасы уже закончились, поэтому мне ничего не оставалось, как скромно принять этот дар.

Рис тоже не принёс мне особого насыщения, да и вряд ли ты можешь насытиться, когда весь промок до нитки. Я ел только, чтобы не потерять свои силы. Ночью я смотрел на звёзды и думал о том, что же произошло в монастыре «Золотого Дракона» после моего ухода из него? Как Учитель ушёл в Страну Вечности? Или он принял яд, который, возможно, носил с собой? Нет, вряд ли он бы пошёл на такой шаг, ведь Учитель мудр, а самоубийство – это акт истязания себя, что вызывает уже само по себе напряжение в пространстве.

Вселенная счастлива, когда счастлив каждый дух, населяющий её. С каждым из нас что-то происходит. Вот почему несчастье – это болезнь, передающаяся от одного к другому, ибо на самом деле всё в этом мире взаимосвязано друг с другом.

Ночью облака над горой Су-шань немного рассеялись, и звёзды стали видны ещё ярче.

Я знаю, что в твоей вере самоубийство считается грехом. В моей вере это грехом не считается, потому что каждый человек рассматривается с позиций свободной воли, свободного выбора. Если он решил уйти, значит, таков его выбор. Японским самураям ничего не стоит покинуть этот мир, ведь каждый китаец, японец – представитель жёлтой расы, принявший буддизм, знает, что материальное существование – лишь временное пребывание духа в его ограниченном состоянии.

«Почему ограниченном?» – спросишь ты.

А разве твой дух не скован телом, вынужденном страдать, вести борьбу за существование, куда-то бегать, хотя в этом беге нет никакого реального смысла? Духу изначально присущи Покой и Созерцательность, которые исчезают после того, как ты получаешь тело.

Тебе, будто бы, выдали ненужный кредит, с которым ты не знаешь, что делать, но понимаешь точно, что отныне твоя спокойная жизнь полностью закончилась.

Я пытался понять, каким образом Мастер Цинь оставил своё тело, но так ничего не смог осознать. Я поклялся себе, что обязательно разузнаю, что произошло в монастыре в моё отсутствие. А затем я увидел белый свет, мне стало как-то легко, свободно и беззаботно, будто, я был ленивым котом на печи.

Да, я сравнивал своё состояние полной безмятежности именно с состоянием кота. Коты – довольно умные создания, склонные, скорее, за всем наблюдать со стороны чем ввязываться в происходящее.

При монастыре у нас было множество таких котов, одного из которых я запомнил. Его звали Чи-хэнь, что в переводе с древнего языка означает «наблюдательность». Мне кажется, мы с ним даже подружились; кот дарил мне свою ласку, позволяя гладить себя по бархатистой шёрстке, а я таскал для него из монастырской кухни молоко, сметану и всякую снедь, до которой Чи-хэнь был особенно охоч.

Белый свет был не слепящим, но я мог ясно видеть его, он был живым; я ничего не делал такого я просто растворялся в этом свете, дышал им, при этом совсем не чувствуя собственного тела. Я не ощущал холода, от которого совсем недавно не знал, куда деться.

Кажется, я стал засыпать и вспомнил одну притчу, рассказанную мне Мастером Цинем.

Жил однажды в Китае человек, который очень много и упорно работал. Он садил рис, бамбук, затем ухаживал за всходами, содержал двух яков. Несмотря на упорный труд, уровень его жизни оставался средним.

И вот однажды один из его гостей, знавший, как тяжела жизнь этого человека, посочувствовал ему и подарил волшебные пилюли. Когда человек выпивал эти пилюли, то он расслаблялся, и ему становилось всё равно, что вокруг него. Почувствовав блаженное умиротворение, человек так расслабился, что закрылся в своём доме, веля своим слугам лишь приносить еду в положенное время.

Так он пролежал день, два, месяц, год. Хозяйство его пришло в запустение, а человека всё равно ничего не волновало кроме своего спокойствия.

Но однажды волшебные пилюли закончились, и человек вышел из своего ступора. Он был крайне удивлён и возмущён.

– Кто так распоряжался моим хозяйством! – воскликнул человек, – когда я отсутствовал.

– Ты сам, – ответило ему его сердце.

……

…… – В чём смысл этой притчи? – спросил я Мастера Циня.

– Не нужно ни в чём переусердствовать, и идти срединным путём, иногда расслабляясь, а иногда напрягаясь, чтобы чего-то достичь. Всему своё время, мой мальчик, – ответил Учитель.