Дара Преображенская - Воин храма «Золотой Дракон». Часть 2

– Почему «ложная гордость»? – спросил я в ответ у Учителя.

Он улыбнулся мне:

– Послушай, Ли, тебе кажется, что ты – один в мире, хотя на самом деле это – всего лишь иллюзия, потому что ты не один. Мир в тебе и ты с миром. Мир отражает твои собственные мысли, и с тобой происходят те события, о которых ты даже не думаешь, потому что это твоё подсознание. Ты думаешь, что если тебе сейчас грустно, то и миру вокруг тебя тоже должно быть грустно. Нет, это не так. Мир подстраивается под твоё желание грустить, вот поэтому ты видишь вокруг себя мрачные блеклые цвета. Но стоит тебе улыбнуться, как всколыхнётся множество миров, и через некоторое время тебя захлестнёт радость.

Слова Мастера Циня заинтересовали меня тогда, потому что он говорил о тех вещах, о которых я не знал.

С родными я так и не увиделся, но обещал себе, что обязательно навещу их в будущем. Будущее растянулось на многие года. Я даже не мог себе представить, как живёт мой друг детства Кэнь. Как сложилась его дальнейшая жизнь?

Может быть, он уже женился, и сейчас окружён многочисленным семейством? Или одинок и ведёт хозяйство?

В этот раз визит Ка-о-мина был незапланированным. Время для еды ещё не подходило. Я с удивлением посмотрел на Ка-о-миня.

– Что случилось? – спросил я.

– Идём со мной. Настоятель желает видеть тебя.

Волнение захлестнуло меня с головы до пят, но я не показал своего состояния.

Я послушно встал и последовал за привратником. Мы шли по каким-то перекрытиям, затем вдоль галереи; на всякий случай Ка-о-мин протянул мне тёплый халат, потому что в последнее время погода шалила, наступали холода, и в воздухе танцевали первые снежинки, загадочно кружась в воздухе.

Затем мы переходили ещё две галереи. По лестнице мы поднялись в башню. Около входа Ка-о-мин остановил меня и сказал:

– Сейчас я сообщу настоятелю Суню, что мы пришли. Веди себя тихо, не совершай множество бесполезных движений. Когда войдёшь внутрь, поклонись и старайся смотреть в пол, пока г-н Сунь не даст тебе знак поднять голову.

– Знак? – спросил я, – Как я пойму этот знак?

– Не задавай глупых вопросов. Ты поймёшь.

Затем привратник скрылся за дверью, а я остался на лестнице ждать. Холода я не чувствовал, очевидно, из-за волнения. Через некоторое время дверь вновь раскрылась, и я вошёл внутрь по приглашению Ка-о-мина.

В келье настоятеля Шао-линя, г-на Суня, было темно, грела одна единственная лампадка, которая давала слишком мало света. Я увидел на стене один единственный рисунок.

…..Этот рисунок привлёк моё внимание своей необычностью, загадочностью и тем, что ничего подобного в своей жизни я никогда ещё не видел. Похоже, настоятель Шао-линя, г-н Сунь, сам придерживался какой-то определённой философии, и этот рисунок наиболее полно выражал суть этой философии.

В Китае философия занимает очень важное место в жизни людей. Ты не встретишь ни одного человека, который не придерживался бы какой-то определённой философии.

Именно философия помогает жить, даже если человек не склонен к какой-либо религиозности.

В темноте кельи мне удалось разглядеть лицо настоятеля Суня, который сидел в «позе лотоса» перед миниатюрным лакированным столиком. Это даже был не столик, а, скорее, тумба с красивым нанесённым на него рисунком.

На нём было одеяние монаха такого же шафранового цвета, как и на остальных монахах. На вид ему можно было дать лет сорок или чуть больше того. Самым удивительным было то, что брови этого человека сходились у переносицы. Ни у кого из знакомых мне китайцев я не встречал таких бровей. Возможно, это было каким-то признаком избранности; мы любим всегда искать эти признаки в людях, и, если они вдруг находятся, человек может прославиться и иметь поклонение и почёт со стороны окружающих его людей.

Ка-о-мин поклонился и, перед тем, как выйти из кельи настоятеля, шепнул мне на ухо:

– Не забудь сделать то, о чём я тебя просил.

Я кивнул ему, чтобы он оставался спокоен. Когда дверь за привратником закрылась, от движения воздуха огонь в лампадке задрожал, и мне на мгновение тоже вдруг показалось, что келья настоятеля задрожала.

Здесь было тепло, потому что помимо лампадки была растоплена печь. Поленья в её глубине громко потрескивали, и от подобных звуков мне становилось как-то тепло на душе. Настоятель был занят перебиранием чёток. Чётки являются хорошим символом; они олицетворяют собой начало и конец Цикла, будь то Цикл Жизни или цикл какого-нибудь дела.

Как говорил Ка-о-мин я не отрывал глаз от пола, я слышал, как настоятель поднялся с подушек и подошёл ко мне. Я впервые услышал его голос, так как он заговорил:

– Ты и есть тот самый Ли Ню-ань из монастыря «Золотой Дракон»?

– Да, моё имя – Ли Ню-ань. Я воспитанник Учителя Циня, и долгие годы прожил в монастыре «Золотой Дракон».

– Ты можешь подняться. Я не люблю всех этих бесполезных церемоний.

Он прошёлся вдоль своей кельи, сел на подушки и предложил мне тоже сесть.

– Слышал об Учителе Цине и очень уважаю его взгляды.

Он посмотрел в ту часть кельи, где был изображён рисунок в виде спирали, и на котором во второй раз остановились мои глаза.

– Что так привлекло твоё внимание? – спросил г-н Сунь, обратившись ко мне.

Я показал на загадочный рисунок в виде мозаики, вставленном в стену.

– Этот рисунок… Что он означает?

– Спираль Жизни, – произнёс настоятель Сунь, – всё в этом мире движется по кругу, затем переходит на следующий виток, но уже значительно преобразовавшись и отличаясь от своего первоначального импульса, а затем на следующий виток и так до бесконечности. Это и есть Вселенская Спираль. На этом рисунке запечатлён Закон и Принцип существования Вселенной от самой маленькой её частицы до самой крупной. Разве Учитель Цинь ничего не говорил тебе об этом?

– Процесс моего обучения ещё не закончен, – ответил я, – я вынужден его продолжить в иных условиях. Так решил мой Учитель.

– Значит, ты ищешь другого наставника?

Я кивнул.

– И каково его имя? – спросил г-н Сунь.

– Он иноземец, индус. Его имя – Сингх, это всё, что мне известно из послания моего Учителя.

Я выглядел дерзким, но всё же задал свой вопрос настоятелю, ибо у меня не было другого выхода.

– Вы знаете, где его искать?

Молчание, которое последовало вслед за моим вопросом, оказалось мучительным для меня.

– В чём же ты хочешь преуспеть, Ли Нюань?

– В философии, медицине. Когда-то в детстве я видел самого Ли Чи-джэня, он лечил мою болезнь по просьбе моего наставника.