Чингиз Алиев - «Кто ты?». Часть 2

Я, да и Сабир тоже, уже понимали, что, говоря попроще, попали не туда, но как выйти из этого положения, не знали. К тому же бесконечные приглашения на танцы не оставляли нам времени на обдумывание и поиск какого-нибудь выхода из этого положения.

Немки и англичанки, опережая друг друга, приглашали нас танцевать, спрашивали всякую всячину, но ни одного вопроса секретного характера не задавали, да и мы ничего секретного не знали. Ко мне подошла высокая и хорошо сложенная девушка и пригласила на танец. Собственно говоря, это нельзя было назвать приглашением. Она просто схватила меня за подмышку и подняла на ноги. Дальше уже было дело техники, и, когда мы оказались в гуще танцующих, она на хорошем английском языке, но с явным воронежским акцентом повествовала мне, что имеет где-то в Ирландии большой и очень красивый замок, оставшийся от какого-то прадеда по наследству. Она как можно красочней описывала этот самый замок с его приусадебным хозяйством, розами и цветами.

– Но вот незадача, – сказала она, – мне нужно ещё как минимум год находиться в Москве, а близких родственников, кто бы мог как следует присмотреть за всем этим, нет.

Далее она заметила, что, несмотря на множество предложений, она пока ещё не вышла замуж, так как такого, примерно как я, молодого и симпатичного парня, среди её ухажёров нет. Она хорошо понимает, что в Советском Союзе такие браки не приветствуются, но у неё очень обширные связи, и все трудности она уладит самым лучшим образом. Она намекала на то, что ей также по наследству остался кругленький капитал, и всё это вместе с красивым замком перейдёт на моё имя, как полноценного хозяина. От меня же требуется всего ничего – моё согласие. Конечно, она понимает, что такие вопросы быстро не решаются, поэтому согласна дать мне свой адрес и номер телефона и ждать моего ответа.

Слушая её, я вспомнил, как однажды один наш бывший разведчик разоткровенничался и сказал, что самая хитрая разведка у англичан, а самая грубая и кровавая – у нас и у китайцев. Действительно, неужели найдётся хоть один кретин, который поверит во всю эту дребедень? Увидев, что она ждёт ответа, я на русском языке, разумеется тоже с акцентом, но уже с кавказским, сказал ей, что мы сюда пришли поужинать совершенно случайно и уже сами понимаем, что лучше бы этого не делали. Но встать и уйти просто так, без причины, вроде бы неудобно, а самое главное, что у нас нет столько денег, чтобы заплатить за всё то, что нам принесли без нашего желания.

– Впрочем, мы все это не трогали, – подытожил я.

Она без всякого смущения ответила, что охотно верит мне, и если трудности в этом, то мы можем не волноваться – она нам поможет. Договорившись, мы, танцуя, подошли к нашему столу, и я предупредил Сабира, чтобы он подошёл к выходу. Также танцуя, мы приблизились к выходу и здесь попали в руки здоровых ребят, которые притащили нас в маленькую комнатушку напротив раздевалки, на двери которой под красной бархатной занавеской обозначалось, что она является комнатой дружинников.

После долгих бестолковых допросов, смысл которых сводился к тому, что будет лучше, если мы сами признаемся, на кого работаем, какие конкретно задания выполняем и прочей белиберды, они решили отправить нас боссу (так они и выразились), так как он найдёт средства, чтобы мы оба во всём признались.

Я второй раз оказался в кабинете уже знакомого нам генерала. Он не только узнал меня, но даже назвал по фамилии, удивив тем самым Сабира и наших сопроводителей. Он махнул рукой верзиле, пытавшемуся объяснить ситуацию с нашим задержанием, и, сказав им: «вы свободны», обратился ко мне:

– Как живут Кейсерманы, товарищ Алиев?

– Кейсерманы? – переспросил я. – Наверное, хорошо.

– Я вполне серьёзно спрашиваю, – сказал генерал.

Я посмотрел на него. Сомнений не было: он знает всё, но каким образом?

– Неужели и за мной следят, товарищ генерал? – спросил я, указывая на неумолкающие телефонные аппараты.

– За вами – нет, – конкретно ответил он.

– Значит… – произнёс я и умолк.

– Значит, что? – спросил он.

– Товарищ генерал, – решился я, – можно вас спросить об одной вещи, которой я не нахожу объяснения.

– Валяй, – чуть улыбнулся он.

На этот раз у него было более доброе настроение, чем в прошлый.

– Когда я был в квартире у глухой старухи, Кейсерман младший набрал в телефоне номер ноль-два. Я это видел своими глазами, а на вызов приехали ваши люди. Как это понять? Ведь не скажете же вы, что управление милиции этого района находится здесь, в подвале, да и вы не похожи на работника милиции.

– Почему ты так решил? – спросил генерал.

Я замялся.

– Мне трудно объяснить это, но по всему видно, что у вас другая организация.

Он долго молчал, смотря в одну точку, и наконец чуть слышным сквозь телефонные звонки голосом произнёс:

– Видите ли, для некоторых семей, в том числе для большинства жителей сталинских домов, существует несколько иная система обеспечения безопасности. Вас удовлетворяет такое объяснение?

Теперь мне понятно, откуда генералу была известна моя связь с семейством Кейсерман.

– А теперь, – не дожидаясь ответа, продолжал он, – зайдите в комнату напротив. Там есть человек, который покажет вам, где скоротать оставшуюся часть ночи, а утром я вас отпущу.

В комнате напротив ходил из угла в угол целый шкаф. Именно это слово больше всего годилось для характеристики этого человека. На голову у него была надета какая-то диковинка, и он, похоже, внимательно слушал её. Увидев нас, он снял с головы аппаратуру, показал нам на дореволюционный стёртый кожаный диван, на кран, туалетную комнату, на чайный прибор на полке и, не уронив ни одного слова, исчез.

Был третий час ночи. Оставшуюся часть ночи мы провели за крепко заваренным чаем. Под утро немного подремали сидя. Сабир выдвинул мысль о том, что неплохо бы угостить генерала крепким чаем, но я отговорил его от этого, сказав, что выйдет сверхнахально, если «гость» будет угощать хозяина его же добром. Утром в половине девятого нас повели к генералу. Он по-прежнему игнорировал Сабира и обращался только ко мне.

– Кто такой Баршов, товарищ Алиев?

– Баршов – заместитель директора нашего института, – ответил я.

– Он всегда так рано приходит на работу?

– Да. Он отвечает за организационную работу в институте, поэтому приходит пораньше, чтобы к началу работы знать положение дел в лабораториях: кто в чём нуждается и прочее.

– А куда вы собираетесь отправиться отсюда? В институт?

– Нет, нам нужно еще несколько дней побыть в Москве, поработать с литературой.

– Ну что же, с богом, как говорится.

Мы встали, но не успели дойти до двери, как генерал позвал меня.

– Товарищ Алиев.