Ксения Камикато - Людоед

Я был среди тех других двуногих, нацелив внимание на немолодую женщину с коляской. Она была тучна, что вполне естественно, и аккуратно покачивала детское транспортное средство, страшась сделать шаг даже на зеленый сигнал светофора, что тоже было абсолютно оправдано в тот момент. И когда очередной красный отмигал, я, сосредоточив в ногах всю решимость, взял ее под руку, составив компанию в управлении, и двинулся вперед. Я не то чтобы почуял в себе этакого городского героешку, просто разделял ее тревогу. Я понимал, что она чувствует и, испытывая подобное, преодолевать это в одиночку не хотел. С недавних пор обзаведшись фобией к разного рода шумам, по типу шорканий веника о линолеум или царапания столовым прибором о тарелку, я и в атмосфере оживленного социума стал испытывать зудящее по всему телу нервное напряжение, отдающее порой болью в зубах. И в тот момент я также чувствовал болезненную плотность в висках, медленно давяще, спускающееся к нижней челюсти.

Миновав перекресток, я, оробев и задыхаясь от ссыпанных на меня благодарностей, сославшись на скорое опоздание, отпросился пойти дальше. Жадно хватая ртом воздух, я заторопился домой. Грудь кишела непонятными чувствами. Подобные я вынужден был претерпевать в периоды затяжных бесед со старым добрым другом. Мне даже показалось, что семена, которыми он стрелял мне в грудь, излагая очередную мысль, принялись прорастать. И мне это не понравилось. Спешно отмеряя шагами остаток пути, я привычной последовательностью казавшихся логичными выводов, перевоплотил терзания души в терзания плоти, и остался тем доволен. Все вернулось на круги своя. И, когда щелкнул дверной замок, обнажив серость моего логова, я уже чувствовал себя стабильно.

Вечер пятницы. Тяжкий знойный послерабочий вечер пятницы я встретил в загородном двухэтажном жилище, будучи раздетым по пояс и привязанным кистями к кованой спинке широкой кровати. Как я докатился до этого? А так: кубарем, и не имея средств к сопротивлению. Всему виной моя победная сделка в четверть суммы месячного плана.

За несколько дней до этого, преисполнившись торжественного волнения, я шагнул в капкан коммерческих построек, неуверенно прижимая к бедру тонкую папочку с документами, жаждущими расточительного росчерка пера.

В сутолоке подвязанных галстуками карьеристов я чувствовал себя не то чтобы белой вороной, скорее гадким утенком, прибившимся не к своим. Каждый раз, пытаясь выведать направление к заветному кабинету, потому что то было не здание, а чертов лабиринт, я подходил к какому-нибудь местному с вопросом, ощущая нервное бульканье в голосе, точно перенял давнюю юношескую особенность моего старого доброго друга.

Поплутав некоторое время по этажам, я, наконец, прибыл на место. В просторном современном кабинете, залитом прорывающимися сквозь мягкие облака струями солнца, меня ожидала светловолосая женщина с заостренным каре, кончик которого, словно указатель, вел взгляд по направлению к пышной груди, подчеркнутой лифом черного платья.

Я, на долю секунды презрев самого себя, помутил взгляд и отвел его в сторону. Женщина предложила мне присесть напротив и, представившись Анастасией, вернулась за свой стол. Ее мягкий и притом властный голос, совсем не тот, что я сумел определить в телефонном разговоре, выстрелил золотой горящей стрелой в низ живота. Я покорно приземлился на стул, вытянув спину струной, будто мог быть наказан за любое проявление неповиновения.

– Прекрасно выглядите! – не сдержался я. – Грандиозные планы на вечер?

Договорив, я облился жаром, устрашившись сорвать сделку своей неуместной репликой. Признаться, странно было ощущать такую неловкость, точно я вмиг изменил себе, обратившись размазней. Мне даже помыслилось, что такими меня сделали воспоминания об энергии, подпитываясь которыми я все еще мог ходить по земле и виной их дефицита, я впал в немилость к самому себе, загнав расточительную обольстительность в темный пыльный угол до лучших времен.

Анастасия надела очки и, начав бегать по буквам пристальным взглядом, лукаво улыбнулась, не дав мне никакого ответа. Я заметил ямочки на ее щеках и привычку сводить брови и прикусывать губу каждый раз, когда она силилась вчитаться во что-то особо внимательно.

Я сразу сообразил, что ее образ—магнит для слабых хребтом, но считать себя таковым наотрез отказался. Потому взор мой принялся судорожно прыгать на все, что располагалось на приличном отдалении от задумчивого образа все подчиняющей женщины. Стены ее кабинета были увешаны картинами, которые я бы с превеликим удовольствием оценил по достоинству, будь у меня вкус. Панорамное окно за ее спиной, казалось, было начисто отдраено и, заразившись нестерпимым любопытством, я всеми волями пытался удержать себя на месте, дабы не сорваться и не проверить, так ли это на самом деле. Я даже явственно почувствовал как мои пальцы карябают по стеклу, пытаясь оторвать соринку по другую его сторону. Бесконечный бред воспаленного разума и только.

Анастасия вернула меня в действительность, принявшись расчерчивать витиеватые узоры директорской подписи. Этот резкий скоблящий звук вынудил меня дернуться. И видимо заметив это, женщина продолжила, притушив распалившуюся демонстрацию власти. Я отвлекся от всего предыдущего, отдавшись внутреннему ликованию и почувствовав свободу в плечах и груди, подытожив событие глубоким вдохом и выдохом, вдруг клюнул носом, и убедившись, что Анастасия того не приметила, ободрительно тряхнул головой.

Мы распрощались с ней, уважительно пожав руки, не обменявшись никакими иными словами, помимо благодарственных и прощальных. И прыгнув в такси, все дальше отдаляясь от этой женщины, я почувствовал усыпляющее успокоение. Тревожность отпустила меня, опустившись легкой дрожью в пятки и пропав в забытье. Мне казалось, я покинул капкан не раненым, удачей выбравшись с сыром в руках. Мне казалось.

Город тем временем просветлел и, жаля глаза яркими пучками света, небесное светило принялось раскалять воздух, чтобы тем же вечером он застрял в моей глотке плотным сухим комком, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть при виде нагих фотографий Анастасии, прилетевших в мою последнюю активную социальную сеть, привязанную к телефону.

Я не верил своим глазам пока последующим аудио сообщением, она в привычной мягко-властной манере не расставила все по своим местам. Она хотела меня видеть. Хотела меня видеть в своем доме, ни с какой иной целью, кроме обсуждения чреды последующих сделок и следующих за ними, намереваясь набиться в постоянники. Было тяжело не принимать на свой счет несуразное впечатление, кое я оказал на нее при первой встрече, что она так поверхностно и не изобретательно решила вывихнуть мне мозг, приняв за легкую добычу. И я не стал принимать это на личный счет, уже подсчитав в фантазии, сколько могло упасть на счет банковский, стань эта женщина постоянным клиентом.