Александр Миронов - Уроки рисования. Рассказы. Повесть

Середина июля. День жаркий. Трава поникла, пожухла. Листья на деревьях пожелтели, ели опустили ветви, и кончики хвои засмолились. Птицы в утренней прохладе пели, летали, а к полудню замерли. Рыба ушла на глубину, и сколько бы ребята не искали клёвого места, так и не нашли. Со скудным уловом – три пескаря болтались на тальниковом кукане – они возвращались в деревню.

Вовка решил в последний раз забросить удочку у излома реки и стоял, с мольбой глядя на поплавок: ну давай, ну хоть ещё разик!..

Эдик присел под двумя небольшими ёлочками в тени и про себя ругал приятеля:

«Нашёл когда рыбачить, себя морит и меня. Пошли бы домой, так нет, ещё забросил…»

В принципе, он мог бы и один уйти, но его смущало одно обстоятельство: когда они шли на речку, то на мосту крутились пацаны. Вовка-то с ними по-свойски, запросто, а он тут чужой. Привяжется, шпана деревенская…

Эх, сидел бы он сейчас на даче, спал бы или бабку поддразнивал. Глухая она, все переспрашивает: «Чиво? чиво?..» Как старая скворчиха. Он нарочно рот раскрывает, будто говорит, а она ладонь к уху и: «Чиво?..» Потеха с ней. Потом обижается, плачет. А что плакать? Он что ли виноват, что она глухая?

У Эдика в кармане есть увеличительное стеклышко от бинокля, который ему дарили на день рождения. Но тот оказался не долговечным. «Умелые» ручки мальчика провели ему ревизию, после которой даже папа не мог бинокль восстановить. Но мальчика это не обескураживало, самое ценное досталось ему – увеличительное стеклышко! Увеличилка чем хороша? А тем, что в затеях ловкая и в карман всегда спрячешь. Нужную букву на скамейке выжечь – пожалуйста! Только подержи подольше на солнышке. Тополиный пух поджигает. Погрел, погрел и – фук! Даже на самом тополе можно. Свечой вспыхивает.

Эдик лег на траву, выставил увеличилку на солнышко и наблюдал, как травинка чернеет, надламывается и сгорает почти невидимым пламенем. Одна догорает, а горячий лучик уже поджигает другую. Потом третью…

Вовка натянул бейсболку пониже на глаза и не двигался. Стоял долго, вглядываясь в поплавок. Ему даже показалось, что тот качнулся. А может, померещилось? Дедушка говорит, что бывают такие видения – галлюцинациями называются. Когда долго смотришь в одну точку, то эта точка может расширяться, двигаться и даже летать. Поэтому нужно отвлекаться, водить глазами туда-сюда.

Вовка отвёл глаза от поплавка и обернулся. И обмер… Эдик был в кругу огня. Он припрыгивал, топал по траве кроссовками, но огонь, как по разлитому бензину, бежал от него, растекался окружьем, обжигал ему голые ноги. Мальчик подскакивал, приглушенно вскрикивал, готовый расплакаться.

Вовка, бросив удочку, рванулся к нему. Перепрыгнул через полосу огня, ухватил дружка за руку, потащил и, не давая ему опомниться, столкнул в воду.

Перепуганный Эдик завопил:

– Ты чив-во-о?!. – и, раздавив кукан с пескарями, рухнул в речку, как спутанный. Во взметнувшейся руке блеснуло увеличительное стеклышко и исчезло в воде.

– Сиди здесь, сгоришь! – крикнул Вовка, и хотел было бежать тушить огонь, как вдруг елочки одна за другой вспыхнули факелами, и пламя яростно захрустело по засмолившейся хвое. Мальчик испуганно отскочил.

Когда Эдик поднялся из воды, то увидел, как Вовка, сдернув с себя сорочку и, окунув её в воду, бросился догонять огонь, который шёл к лесу широким полукружьем, оставляя после себя чёрную гарь.

Над поляной испуганно заметались пичужки, взлетая из травы. Над лесом беспокойно кричали кедровки, сороки и вороны. А воздух, и без того нагретый за день, казалось, кипел, колебался над палом.

Вовка с ожесточением шлёпал рубашкой по языкам пламени, топтал сандалиями чадившие кочки и кустики, спешил: в своём воображении он уже видел огромный лесной пожар, и от страха скулил. По его щекам текли слёзы, но он их не чувствовал.

В суматохе он не заметил, как оказался в кольце горящей травы. Со всех сторон припекало. Глаза ел дым. Вовка бросился через пламя наугад и, на его счастье, выскочил на выгоревшую сторону. Жадно глотнув воздух, стал протирать мокрые глаза чёрными от сажи руками.

От реки двигался Эдик. Он размахивал футболкой, шлепал ею по траве – огненные брызги разлетались в разные стороны.

– Эдька! – закричал Вовка. – Заходи от леса!

Но Эдик его не слышал.

Со стороны деревни бежала ватага мальчишек. Они на ходу сламывали ветки, а кое-кто стаскивал с себя рубашки.

Ободрённый их появлением, Вовка вновь пошёл было в атаку на пал, но рубашки в руках не оказалось. Наверное, выронил, когда задыхался в огне, и она сгорела… Вовка скинул с себя шорты и, ухватив их за лямки, побежал к огню. Теперь он не плакал. Появление друзей ободрило его, и страх прошёл.

Огненный круг затухал. Над лугом сизым крылом висел дым. Летали перья обгорелой травы. Пал стихал.

Вскоре послышалось удалое:

– Ура-а! Победа! Наша взяла!.. – кричали Вовкины приятели.

Вовка в плавках, грязный от сажи и копоти, устало плёлся к реке, волоча за лямки шорты. Удочка лежала в воде. Поплавок прибило к берегу. Кукан был вдавлен в илистое дно, из которого торчал лишь прутик да хвосты трех рыбок. Пропал улов.

К нему подошли ребята.

– Вовка, отчего пал занялся?

Вовка пожал плечами, дескать, кто его знает? И, глянув на обгорелые ёлочки на берегу, полез в реку. Он упал в воду и с блаженством раскинул руки.

Мальчишки тоже раздевались и, перебивая друг друга, рассказывали, кто из них первым увидел огонь, горящие ёлочки, Вовку с пацаном (они ещё не знали, как зовут Эдика). Откровенно удивлялись их смелости, их отваге.

– Если бы не они, – говорили ребята, – то пал перекинулся бы на лес, и тогда был бы бо-ольшущий пожар, его уже ничем не затушишь. Разве что ливень пройдет…

Эдик сидел сзади, опустив голову. Ему было стыдно, казалось, что его презирают.

– Эй, пацан, пошли купаться!

Мальчишки прыгали один за другим в воду.

Эдик обрадовано кивнул и шагнул к реке.

Поздней осенью, вечером Алёнка возвращалась с работы. Погода была соответственной – пасмурной, прохладной. Из серых облаков пробрасывало, то дождь, то снег, и продувал ветер. Девушка под ним ёжилась и торопилась домой.

У подъезда на отмостке дома, перед крыльцом, сидел серенький котёнок и едва слышно попискивал, плакал. Ему было тоже холодно, и, похоже, он уже не имел сил.

Девушка приостановилась на крыльце. И сочувствующе спросила:

– Ты что тут сидишь? Ты чей? Вышел погулять и войти не можешь?

Алёнка открыла подъездную дверь.

– Заходи.

Котёнок не мог сойти с места, словно примёрз к фундаменту.

– Ну, ладно. Пошли вместе, а то оба тут замёрзнем.

Она взяла котёнка на руки и внесла в подъезд. Поднявшись на площадку первого этажа, присела, чтобы выпустить его из ладоней. Чтобы он сошёл, и сам сориентировался, нашёл свою дверь. Но котёнок, мелко подрагивая, перестав пищать, не сходил с рук. Только слышно было, как постукивает его сердечко. Похоже, пригревшись, уснул.