Стэйси Кюсти - Жить в мире глухих

Садясь в машину, я показал камень маме и зачем-то его поцеловал. Звучит, как глупое клише, но мне показалось это правильным. Теперь этот алмаз значил намного больше, чем пару минут назад, когда он лежал обезличенный среди миллионов похожих камней. Отныне это был подарок маме, который я буду беречь, но, увы, так и не смогу передать.

– Прости меня, – еле выговорил папа, повернувшись ко мне в машине.

– Ты о чем? Я рад, что ты нашел алмаз, – перебил его я.

– Я о том, что было утром. Просто мне тяжело смотреть на это. Я не верю, что это твоя мама, понимаешь?

– Папа…

– Меня не было, когда это случилось. И до того я тоже был далеко. И узнал я об этом только со второго звонка, потому что не хотел брать трубку уставший после работы. Я чувствую свою вину. Она сильно расклеилась в последнее время, сильнее, чем я. Я пытался лишь забыть все, уехал от вас, как будто вычеркнул прошлую жизнь. Но зачем? К чему это привело? – после этих слов у него начали наворачиваться слезы, – Я просто пытаюсь сказать, что я не хотел видеть прямо перед собой напоминание о том, что я все испортил. И за свой эгоизм и трусость я прошу прощения.

– Ты не трус, – пытался собраться с мыслями я, – никто в этом не виноват. Ни ты, ни я. Просто это случилось. И нам надо как-то пытаться продолжать жить, придумать новый смысл. И она подарила нам цель, пусть и краткосрочную, но четкую и выполнимую. Мы исполним ее мечту, и она побывает в Нью-Йорке, где мы и развеем ее прах.

– Ты так вырос, – сказал он, подкуривая сигарету, – не могу поверить, что теперь ты утешаешь меня.

– Иногда полезно ненадолго поменяться ролями, -ответил я.

– Ключевое слово – ненадолго, – с улыбкой возразил он, заводя машину.

Мы остановились в мотеле в нескольких часах езды от кратера, пересёкши границу штата Миссиссиппи. То ли от врожденной жадности, то ли после нашего душераздирающего разговора, отец взял нам одну на двоих комнату с большой двуспальной кроватью.

Мы оба пережили нелегкий день, и ноги до сих пор гудели от нескольких часов ходьбы по мелким камням, поэтому долго пытаться уснуть не пришлось. Более того, отец уснул на кресле, подарив мне целую ночь в комфортном одиночестве.

Поставив урну на тумбу рядом с собой, я расстелил кровать и запрыгнул под одеяло.

Я шел по улице, но не видел куда. Знаете, как в видеоиграх, ты видишь только то, что помещается в экран, а дальше неизвестность, последовательность кодов, которые еще не успели сформироваться в изображение. Я передвигал ногами и под ними возникала брусчатка. Я просто чувствовал, что надо идти вперед, как будто во всем мире можно было двигаться только в одном единственно верном направлении, которое приведет тебя именно туда, куда нужно.

На тропе возникали пятна, походившие на прожженные круги, которые я оставлял на раме велосипеда. Одно из таких жерл даже источало какую-то розовую жидкость, которая приняла форму воздушного шара и мгновенно закаменела, заточив в себе птицу, так не вовремя пролетавшую прямо над ним.

Это выглядело довольно странно, будто взрослый вполне сформировавшийся как личность соловей, возможно с десятком детишек, снова вдруг стал птенцом в плену скорлупы, оставив привычный мир позади.

Я перепрыгивал через ловушки цвета леденца, боясь улететь вслед за опечаленной птицей. Когда я прыгнул в очередной раз, тропинка внезапно исчезла из-под ног, а я с сердцем, скрючившимся до размеров изюма падал в бездну, не имеющую конца. Меня обволакивал страх неизвестности вкупе с потоками воздуха.

Я продолжал лететь, пока отчетливо не увидел перед собой цифры «3:30». Я проснулся от вибрации телефона, дружелюбно напомнившего мне о следующем пункте нашей поездки.

Обычно отец просыпается раньше меня. Видимо его грезы были более приятными, чем мои, и он не спешил с ними расставаться.

Я окинул взглядом комнату, задержал его на урне с прахом и решил, что надо выйти проветриться. Ночной воздух особенно сладок. Некому поднимать пыль с автострады – все уже давно спят. Но женщина через пару комнат от нашей не входила в их список.

– Составишь компанию? – спросила она, протягивая сигарету.

– Конечно, – ошеломленный встречей с немой женщиной ответил я.

– Говоришь на языке жестов? – не меньше удивилась она.

– Я глухой. Ушная инфекция.

– Тебе есть восемнадцать?, – решила убедиться леди, поджигая мне сигарету.

– Да-да, – успокоив ее бдительность, ответил я, выпуская дым, свернув губы трубочкой, словно в первый раз.

– Такая прекрасная ночь, а я застряла в этом чертовом мотеле. Друзья из Оклахомы уже завтра доберутся до Атлантик-Сити, а я уже второй день торчу в этой Богом забытой дыре.

Она жаловалась, буквально скрепя зубами от злости, а мне было абсолютно наплевать. Я думал лишь о том, как сильно я хотел получить эту чертову дозу никотина.

Через мгновение я уже начал думать о том, что меня хватило лишь на день. И как это низко. Я же пообещал себе бросить, стоило ли оно того?

– Конечно же стоило! – прокричал в ухо Кевин-демон, сидящий на левом плече.

– Как я себя ненавижу за это слабоволие… – возразил Кевин-ангел, шепчущий с правого.

– Да, – резко ответила женщина, которую, судя по всему обидело мое молчание.

Но сказала она не мне, а кому-то, кто стоял за мной. Обернувшись, я даже не успел выплюнуть сигарету, зажатую между губ. Вскоре она сама выпала из приоткрытого от удивления рта, усеяв тротуар искрами и обеспечив мне штраф за мусор в общественном месте. Это был отец.

– Я выброшу, – ответил он, не разрывая зрительный контакт со мной и присаживаясь на корточки в поисках окурка.

Почуяв неладное, леди из комнаты номер девять поспешила на покой.

– Я не священник, передо мной можешь не каяться. – сказал отец.

– Я просто…

– Я же сказал, не стоит. Просто ответь мне, зачем?

– Сейчас?

– Вообще.

– Я не могу дать развернутый ответ, который ты хочешь услышать.

– Любой ответ сойдет. Неужели ты ничего не вынес для себя из вчерашнего разговора? Мне не наплевать на тебя.

– Я покурил не для того, чтоб тебе досадить, а просто потому что я начал.

– Когда начал?

– Около четырех месяцев назад.

– Вот даже не смей приплетать в это свою мать.

– Я и не говорил, что причина в ней.

Его взгляд, его манеры, вся ситуация доводила меня до точки кипения. Я почувствовал, что на этом все.

На глазах предательски накатывались слезы, а он продолжал что-то показывать на жестовом языке, но пелена перед глазами уже не давала мне этого увидеть. Сердце снова начало биться с неистовой силой, колени подкосились и стукнули об холодный асфальт. Я слышал шум. Пронзительный и при этом глухой. Он издавался из одной точки и в то же время из ниоткуда. Я не понимал, что со мной происходит. Словно весь мир настроен против меня. Нечем дышать, не у кого просить помощи. Здесь только я, шум и темнота.