Ермак Михал’ч - Пятый угол

– Так это ж сколько денег нужно, а потом – виза, страховки…

– Я ей о том же, а она говорит, если задаться целью и каждый месяц откладывать, то вполне реально. Ну, может, где и ужать себя придётся, так зато потом это вдвойне окупится – теми же впечатлениями, эмоциями, воспоминаниями и новыми планами.

– А ты чего по поводу её предложения решил? – посмотрел я на друга, но тот лишь пожал плечами и виновато отвёл глаза в сторону.

– Я в раздумьях пока. Понимаешь, у нас с Неуверенностью снова непонятно: то вместе, то врозь. Вроде уйдёт, я и воздуха полную грудь наберу, а через пару дней вернётся, прощения попросит, а я же мягкий, не могу не простить. Неделю-другую всё олрайт у нас, а потом – по новой, – Случай снова пожал плечами и приложился к своей кружке, проглотив за раз несколько галактик.

– Ну смотри, друг, профукаешь своё счастье! – подбодрил я его. – Но если у вас с Волей не срастётся, ты мне её телефончик скинь. Заинтересовала она меня. Я бы с ней походил на тренировки. Да и в поход давно охота сходить, вот только, как и ей, всё компании нет. И заграницей я ни разу не был.

Случай улыбнулся и добродушно кивнул.

Мы просидели ещё пару кружек, болтая о том о сём, и распрощались.

***

Будильник разбудил меня в шесть утра негромкой полифонией. Я полежал несколько секунд с закрытыми глазами, после чего приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел вправо. Лень спала рядом, закинув на меня ногу, и я залюбовался ею. Высокая грудь, прикрытая тонкой сорочкой, мерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Пухлые губки были приоткрыты и слегка улыбались. Густые волосы, рассыпанные по подушке, источали приятный аромат. Её тело манило теплом и покоем. Я смотрел не неё и совершенно не хотел выходить из этой томной ауры. Её губы манили и притягивали, и я, как заворожённый, медленно приближался к ним, чтоб соприкоснуться и погрузиться в сладостный поцелуй. Однако на половине пути к губам любимой словно ледяным электрическим разрядом меня пронзила мысль о Работе. Вздохнув, я бросил ещё один взгляд на безмятежно спящую в тёплой постели Лень и, с сожалением откинув одеяло, вылез в холодную утреннюю реальность.

Пучеглазый автобус медленно полз, являясь частью Великой Змеи по имени Пробка, а я сидел в его недрах, словно заживо проглоченный кролик, и размышлял.

У меня из головы не шла Воля – та девушка, с которой мой друг Случай познакомился на сайте знакомств. Зная его, я очень мало шансов давал на то, что он решится на встречу. Слишком сильно он любил Неуверенность, а она – его. А вот я бы познакомился поближе с этой коротко стриженой синеглазой Волей. Очень уж вызывающей была её лёгкая улыбка, и я был готов принять этот вызов – и не раз!

Ну, а Лень? А что – Лень? С ней бы мы тоже иногда встречались, но уже гораздо реже!

Я знаю, что у тебя есть другая.

Снова она!

Ты проводишь с ней круглые дни, уходя рано утром и возвращаясь за полночь. Ты совсем позабыл обо мне, об этом говорит и твой задумчивый взгляд, и рассеянная улыбка – все твои мысли заполняет она.

Ты пропадаешь с ней в парках, на набережных, на островках уличных кафе. Вы вместе часами изучаете театральные афиши, гуляете по пустынному морскому пляжу, читаете книги – молча, но вслух.

Каждый раз ты приносишь в дом её запах. Твои волосы, одежда, пальцы – всё пропахло её ароматами: костров, уличной свежести, опавшей листвы, дождливой погоды. Твои губы перепачканы красной рябиной словно помадой, на них остаётся вкус её поцелуев – то калиново-горький, то приторно-сладкий, пахнущий поздними яблоками. Ты часами стоишь перед ней на коленях, запуская пальцы в рыжие пряди облетевших листьев. Широко расставляя руки, ты ловишь её ветреные объятия. И она снова целует тебя. Целует твои губы, лицо, шею, пальцы. Целует каплями дождя, солёными брызгами бушующего моря, ласковыми солнечными лучами.

А ты совсем потерял от неё голову, стал таким неосторожным! Думаешь, я не замечаю? Не догадываюсь? Как на твоей одежде прилипшими жёлтыми листиками остаются её следы. Как бездумно ты приносишь в карманах бусинки её желудей и каштанов. Как ночами смотришь ей в глаза через оконное стекло в ожидании утра и её новых объятий.

Ты пишешь ей стихи. Рассказы. Ты фотографируешь её. Ты даже готов научиться рисовать – ради неё. Готов научиться петь – ради неё. Готов снимать о ней короткометражки и клипы.

Завтраки, что я готовлю для тебя, остаются нетронутыми. Её угощения – утренняя выпечка и свежезаваренный кофе из уличных кафешек – теперь тебе больше по душе.

И вы целыми днями смеётесь, улыбаетесь, молчите, слушая песни улетающих птиц. Она кладёт голову тебе на колени или прижимает тебя к своей груди и рассеянно треплет твои короткие волосы. Она заставляет биться чаще твоё сердце. И она…

…Она делает тебя счастливым.

Если бы это была другая женщина, я бы боролась за тебя. Уверена, что я бы выиграла. Но с ней… С этой твоей чёртовой осенью мне не справиться. Я ей не соперница. Мне она не по зубам.

Поэтому я оставляю вас вдвоём. Мне больше ничего не остаётся! А сама вместе с птицами улетаю на юг – только теперь я по-настоящему понимаю их. Я улетаю туда, где жарко: в Африку, в Индию, в Китай… Туда, где есть море, и солнце, и белый тёплый песок. И где не бывает этой своенравной, промозглой, рыжеволосой чертовки-осени!

Я, конечно, вернусь. С первым снегом, в первый день зимы. Думаю, ты даже не заметишь моего отсутствия – куда там, она целиком вытеснила меня из твоего сознания. Хорошо, что она так же непостоянна, как твой порыв.

И потом, первого декабря, опять всё станет так, как было у нас раньше, как было до неё. И в моих глазах ты снова будешь замечать то, что видишь сейчас в её. И я вновь буду укутываться твоим теплом как мягким пледом. Держать тебя за руку. Болтать ни о чём. Или молчать. Вместе читать книги и готовить завтрак. Ходить в кинотеатр и целоваться на последнем ряду, ощущая себя восьмиклассниками.

Всё будет так, как было у нас прежде. До неё.

Всё будет так, когда она уйдет…

И если не вечность, если не всю оставшуюся жизнь, что нам отмерена, то хотя бы эти без малого триста дней – пускай снова всё будет так.

Мы снова будем вместе.

Пока не наступит следующая осень. Рыжеволосая, с губами цвета спелой калины, дымным запахом костров в волосах и каштанами карих глаз.

Ленка с ранних лет верила в Деда Мороза. И в пять, когда попала в детский дом, и в семь, когда болела ветрянкой, и в одиннадцать, когда на лице появились первые угри, и в тринадцать, когда случились первые месячные, и в восемнадцать, когда переселилась в социальную квартиру, и даже в девятнадцать с половиной, когда получила свой первый крохотный гонорар за нарисованную картину.