Михаил Остроухов - Похищение Елены

– Ты что издеваешься надо мной, я сроду таких толстых книг в руках не держал.

– А эту прочти.

– Вот упёрлась, ладно прочту.

На другой день прибегает: весь сияет. Я в книге-то ближе к концу написала карандашиком: «Я согласна».

Утром проснулась я, позавтракала и на улицу, а там красотища: ночью пурга была: карнизы обмахнула, чехлы на деревья новые одела. Хорошо! Снега на ветвях столько, что и не знаешь: как он держится, кажется, закон земного притяженья ему не писан.

Я прутик нашла и начертала на снегу: « Дура ». Буковки ровные, наклон соблюдён. Красиво получается! Да какая же я дура!? Бабу Веру вокруг пальца обвела. Ха-ха!

Иду. Посёлок пробудился. Мать-царица, у нас голуби летают, да голубицы. Мне хоть дворец предложи, хоть ларец – никуда с посёлка не поеду. Воздух у нас здесь какой! А на солнцепёк выйдешь – так волны по телу и прокатываются, словно стоишь голенькая, а сверху тебя из ковшика тёплой водичкой поливают.

Иду, вдруг вижу: Вера бежит. Платок набок съехал, губы сжаты, а ноздри как у рысака раздуваются.

– Куда торопишься, подруга? – спрашиваю.

– Убивать иду, – Вера зубами скрипит.

– Кого? – делаю я вид, что не понимаю.

– Пашку Сазонова.

– Чем же он провинился? – строю из себя дурочку.

– Богатства мои украл.

– У него алиби.

– В другом месте уже украл.

– Почему он?

– Потому что на месте преступления мышь осталась. Только он с мышами возится.

– Какая мышь: черная, белая?

– Дохлая.

– Во, дела!

– Всё: пошла убивать.

– Подожди, – говорю, – знаю я, где твои сокровища. Только ты сначала правду скажи, ведь никто тебя в первый раз не обворовывал? Сама всё в сарай отнесла.

– Как ты догадалась?

– Колечко нашла, – я кольцо достала, – держи.

– Вот любопытная Варвара, во всё нос суёшь.

– Для чего ты это устроила?

– Чтоб настоящие воры думали, что у меня уже всё украли. Ну, говори, где сокровища?

– В сарае, в другом углу за бочкой. Я перепрятала.

– Вот ворюга. Я тебе ещё это припомню!

– Сама обманщица.

– Подальше положишь, поближе возьмешь! – Вера в ответ.

Побежала в сарай, а я иду и думаю: откуда на месте клада дохлая мышь взялась? Не иначе от смеха померла, видя, как я над Веркой подшутила.

На другой день проснулась, потягиваюсь я в постели, вдруг в окно стук: смотрю: Веркин хохотальник за стеклом маячит. Форточку открыла, слышу: Вера кричит:

– Вставай, подруга, пора на концерт.

– А кто выступать будет? – я спрашиваю.

– Увидишь.

Выхожу: Вера меня ждет:

– После концерта мы должны средства собрать.

– Какие средства? – я не поняла.

– Для поиска Ленки, без средств какой поиск!?

Я плечами пожала: какие средства для поисков? Но с другой стороны ДНД сапоги новые нужны. Старые все износились, патрулируем много.

Пошли мы с Верой к клубу, по дороге народ созываем:

– Пашка Сазонов – вставай, соня.

– Чувилка – бросай вилку.

– А Семен Авксентич – слезай с печки.

Семён Авксентьевич – это наш директор школы. Интересный мужчина, в тридцать лет уже директор, не женится только никак.

Я его спрашиваю:

– Жениться не собираешься?

– Не встретил ещё свою любовь, – отвечает.

– Смотри девчонок-то сколько!

– Сердцу не прикажешь, – Семён Авксеньтьевич улыбается.

Пришли мы с Верой в клуб, народ тоже подтягивается. У нас только повод дай: как ни собранье – веселье. Пашка Сазонов полезет на сцену, да оступится – все в смех: «Гусь лапчатый!» Чувилка захочет пирожок купить, да мелочь уронит – опять смешно: «Дуняша – растеряша», новую кофточку на ком заметят – хохочут: «Ирка – расфуфырка». А что смешного!? Вот смешно было, когда однажды Чувилка Борьку в клуб привела, чтобы он песни нашей самодеятельности послушал, такой скандал был! И впрямь: если каждый в клуб своего поросенка приведет – свинарник получится.

Расселись мы, значит, ждем. Пашка Сазонов из-за кулис выходит: баба Вера его концерт вести назначила, и объявляет:

– Барамберус.

– Что? – из зала кричат.

– Барамберус рокакану!

– Что? Что? – опять народ недоумевает.

– Не поняли? – Пашка улыбается, – вот и я ничего не понял, слушайте стихи!

На сцену Жорик выходит, пиджачок-то ему маловат, словно от долгов, и как бабе Вере не стыдно, давно пора сыну новый купить!

Жорик лицо проникновенное сделал, руку вперед протянул и говорит нараспев:

Зал замер, было слышно, как поросенок Чувилки на улице хрюкнул – тишина стояла не меньше минуты, наконец, Вера спрашивает радостно-удивленным голосом (так с сумасшедшими разговаривают или с детьми):

– Про что это, Жора?

– Про поселок, – Жорик отвечает, – я хотел сказать, как его люблю, но слов подходящих не нашел! – и вздохнул, – Ленка бы нашла!

Фу, у меня от сердца отлегло. Значит, Жорик не сбрендил; хотя как посмотреть!?

Жорик ушел за кулисы, снова Пашка появляется:

– Слушали побаски – теперь смотрим пляски.

Ансамбль школьный выходит. Молодежь у нас танцевать умеет, ребята такие коленца выкидывают, что диву даешься! То на лету кончиков сапог руками коснуться, то вприсядку пойдут да с ноги на ногу, кажется, что воробушки скачут!

Ушли танцоры, Пашка Сазонов объявляет:

– А теперь хор молодух – от восьмидесяти до восьмидесяти двух.

А, вот вы, бабки где! А я думаю, что-то вас не видно. Сарафаны надели, щеки нарумянили: красавицы, да и только!

Бабки запели: – Поселок прекрасный, как песня,

Лежит среди снежных полей,

Жить весело-весело здесь нам!

Нет Родины нашей милей!

– Молодцы, – я кричу.

Чувилка захлопала.

А Семен Авксеньтьевич встал и крикнул: – Браво!

Хор со сцены ушел. Пашка дальше концерт ведет:

– Мы послушаем немножко, как играют на гармошке!

Дед Михей выступить решился: из дома баян приволок: хорошо хоть не балалайку. Поставил ему Пашка стул: Михей сел и заиграл, да так здорово! И когда только култыхан научился? Слезу у меня выжал, когда мизинчиком нотку жалостливую подпускал, а я бабка чувствительная: чужая беда для меня как своя. Не думала, что музыка на меня так действует!

Закончил дед Михей играть, Вера на сцену вышла:

– Вы все знаете, что Ленка пропала! Куда делась, не знаю? – Вера голос повысила, -но что бы её искать, средства нужны.

Народ притих, все переглядываются, денег жалко, но и концерт вроде как уже посмотрели, неудобно просто встать и уйти.

Вера говорит:

– Пашка, давай коробку.

Пашка Сазонов коробку из-под обуви принес и пошел по рядам: люди монетки в коробку кладут, дед Михей свой медяк бросил:

– Вспоможение на поиск чада, не пропади всуе.