Максим Смирнов - Сказки для взрослых. И не только…

Видя моё замешательство, он (вот уж воистину воспитанный человек!) добавил:

– Вы подумайте пока, а я пока воздухом выйду подышу – уж больно здесь душно. Сонечка, составишь господину Савве компанию?

Она мгновенно покраснела и благодарно кивнула. Отец её вышел, а я подумал, насколько отличные от наших отношения у них в семье.

И тут со мной произошло чудо: робость моя исчезла, и я, набравшись смелости, признался Сонечке в любви.

Она облегчённо вздохнула:

– Как я надеялась, что, несмотря на ваше исчезновение, вы всё же меня любите! Я знала, не могла ошибиться, женщина такие вещи всегда чувствует…

– Так вы согласны? – я еле стоял на ногах от счастья.

Назавтра они с батюшкой уехали готовить свадьбу.

Поток клиентов в отделении банка не ослабевал; начальницы сегодня не было, Вера с Людой отдувались вдвоём, с тоской поглядывая в окно на осенние листья, которые ветер крутил по тротуару. Перед обедом клиенты немного сбавили натиск; Вера наконец налила кофе, запах которого немного успокоил. Но неприятное чувство чего-то незавершённого, как внутренний шов на одежде, терзало и не отпускало.

Люда, хоть и работала здесь недавно, легко считала с лица настроение Веры, подошла и участливо спросила:

– Ты чего?

– Да вспомнила, у мамы день рождения сегодня, – как будто с досадой ответила Вера.

– Ну ничего, ещё же не поздно. Что-нибудь купишь в подарок, после работы заедешь, поздравишь…

– Не всё так просто… – Вера как будто сомневалась, стоит ли говорить об этом коллеге, с которой они не были особенно близки; убедившись, что лицо Люды выражало искренний интерес, продолжила: – Мы, как бы это сказать, не общаемся. Не разговариваем, не видимся – ничего.

Люда от удивления пролила на стол свой кофе:

– Ого… Вер, прости, я не знала. – Быстро достала салфетки и промокнула стол. – Фух, вроде ничего, без следов… А почему так вышло с мамой?

Вера задумалась, вздохнула:

– Долгая история. Она считала, я неправильно живу. Не с теми общаюсь, не стала в институт поступать… Она права была, конечно, – теперь-то я это понимаю. А тогда казалось, она меня не поддерживает, навязывает свой взгляд. А я не хотела жить по указке, тем более так, как она. Она постоянно мне твердила, что я должна делать, всегда знала, как правильно. Ну и как-то постепенно мы отдалились, перестали разговаривать; как только я начала работать официанткой, сразу съехала. – Она отхлебнула из чашки. – Так что теперь живём так, будто у меня нет матери, а у неё дочери.

Ошарашенная Люда, которая разговаривала с мамой каждый день больше, чем с мужем, уточнила:

– Ничего себе… И ты даже не знаешь, как она? Даже не созваниваетесь?

– И не хочу. Она звонила сначала. Но я не отвечала, мне нотации не нужны. А теперь привыкли.

– Ну ты даёшь… – Люда искренне не верила, что так бывает. – А чего тогда переживаешь по поводу подарка?

– Как-то так получилось, что подарки ко дню рождения мы друг другу дарим. Или через кого-то передаём, знакомых или соседей, или даже курьером. – Вера задумчиво смотрела куда-то в сторону.

– Ну так закажи или купи и вызови курьера.

– Точно. В цветочном напротив рассаду цветов куплю.

– Алло? Уже приехали? Мы же договаривались через час! У меня сейчас клиент, я не успею… Ладно, подругу попрошу выйти, передать.

Обернулась:

– Люд, сможешь курьеру передать подарок? Ко мне сейчас ещё Коврижкин придёт свои миллионы на счёт класть. И посмотри там, чтобы курьер приличный был, подарок всё-таки. Вот адрес.

– Давай. Сколько заплатить? Хорошо.

Люда накрасила губы, накинула пальто, взяла рассаду – красивые цветы! Вышла из офиса, огляделась. Увидела у входа старушку в потрёпанном коричневом пальтишке и нечистом когда-то цветастом платке. Её лицо вызывало почему-то жалость, глаза как будто просили, но при этом подбородок и плотно сжатые губы говорили о крутом нраве. Она беспокойно теребила рукой пуговицу на пальто; в другой руке держала пустой старый пакет.

Люда растерянно оглянулась, но больше рядом никого не было. Подошла к старушке:

– Это вы курьер?

– Я, дочка, я.

Люда втянула носом воздух: точно, пахнет спиртным.

– От вас же разит!

– Ты прости, дочка, не удержалась, отметила немного. Но вообще я не пью, правда, – придвинулась ближе, – ты не переживай, я довезу.

Люда с сомнением посмотрела на грязный платок, дырявый пакет:

– Я всё понимаю, но мне подарок нужно вручить. Маме подруги, у неё день рождения. Представьте, она обрадуется, если ей подарок вручит пьяненький курьер?

Глядя на Люду снизу вверх, старушка тронула её за руку:

– Дочка, я довезу. Ей-Богу, довезу. Не откажи, а то меня уволят, меня предупреждали уже. А мне нужна эта работа. – Старушка достала из кармана скомканный платочек и промокнула покатившиеся по лицу слёзы.

Люда закусила губу. Взгляд её упал на такие красивые ростки цветов; она представила, как грязные старушечьи руки будут трогать их и непременно мять, отступила на полшага:

– Я сейчас. – Набрала Веру, объяснила. Кивнула трубке, обратилась к курьеру: – Простите, но это подарок. Будем ждать другого курьера. До свидания.

Заходя в офис, Люда оглянулась. Старушка всё так же стояла, невидящие глаза её смотрели сквозь проходящих мимо, а на ветру развевался пустой пакет.

Через некоторое время Вере позвонили из курьерской компании:

– Алло? Да, отказались. Да она же выпила! А скоро новый курьер приедет? Хорошо, жду. Получатель? Трифонова Зинаида Андреевна. Какое совпадение? При чём тут курьер? Как??? – Она, как во сне, положила телефон, продолжая смотреть куда-то в пространство. Потом снова взяла телефон, нашла звонок курьера, написала смс: «Мама, прости меня… С Днём рождения! Я приеду сегодня вечером, хорошо? Вера».

Внутреннее напряжение, мучившее её последние годы, медленно отступало. Вера закрыла лицо руками, медленно выдохнула, вытирая слёзы.

Мать Хорхе, Мария, выиграла Олимпийские игры 1980-го года в Москве по метанию копья. Никто и не думал, что её маленькая Куба выступит так хорошо и станет в медальном зачёте четвёртой! А в следующем году родился Хорхе, черноволосый, как мать, но голубоглазый.

Грубые соседки бесцеремонно спрашивали у неё:

– Мария, кто отец-то?

Она отвечала, дерзко глядя в глаза:

– Святой дух! – и гордо шла прочь.

Когда пришло время, сын спросил её:

– Мама, кто мой отец? Мальчишки в школе говорят, что то ли медведь, то ли ещё кто. Я их луплю, конечно. Но всё же?

Мария присела в кресло и взяла его за руку:

– Он русский. Его зовут Егор. Я назвала тебя Хорхе в его честь.

– Так я и думал.

– Мы встретились на олимпиаде, – она взглядом показала на медаль, висящую на стене, – я как-то заблудилась, вышла не на той станции метро. Он мне помог, оказалось, он немного знал испанский – изучал, сам не зная, зачем. Проводил до гостиницы, а на следующее утро ждал с цветами. Я не пошла на тренировку, и мы весь день гуляли. Меня предупреждали, что русские грубоваты, но он меня покорил. И не только внешностью, мы говорили о книгах, представляешь, он любит Маркеса! Мы говорили о Достоевском и Чехове. Ты вот недоумевал, зачем я заставляла тебя учить русский, читать русских классиков. Но придёт время – скажешь спасибо. Уже под вечер оказалось, что он тоже спортсмен, борец. Талантливый, но на олимпиаду не попал. Говорил, потому отчасти, что отказался пить таблетки, которые ему давал тренер. Тот так обозлился, когда узнал, что всё, что он давал Егору, он просто складывал в ящик стола – он мне показывал, там их столько! Он потом всё равно пробился, на чемпионате Европы был третьим. Я следила за ним по новостям. Но потом он исчез.