Лена Коро - Лысый одуванчик

Ну, сначала надо подумать о неприятном, чтобы прогнать его, – типа, я это уже обсудил, ничего нового не обнаружил. Хотя сегодня не тот случай. Я как раз узнал нечто новое.

Эти туфли, как их там? Нандомуцики. Странно, что в доме не оказалось ничего, кроме кед. Я их, конечно, все не помню. Но желтые крокодильей кожи пантолеты были точно. Нина сидела в каталке под яблоней, и я обратил внимание, как желтый на сабо совпадает с цветом налившихся плодов. Где они? Были на Нине, когда ее похищали? Вряд ли. Она никогда не надевала что-то два дня подряд.

Были еще такие леопардовые… как-то странно называются… балетки. Мне казалось неким издевательством, что моя жена надевает обувь с таким ником – не то, что танцевать, она на ноги встать не могла после инсульта.

Инсульт. Это моя вина. Я тогда решил от нее уйти. Отстал от поезда, когда ехали на юг всей семьей. Она и не справилась. Я тогда трухнул, ей Богу. Признаться, не из-за ее здоровья, а из боязни, что обо мне дочь и внуки подумают. Я же для них авторитет. А тут такое… и я вернулся.

Блин, водки тебе маловато – полез в прошлое? Все же встало на место. Правда, не на те рельсы, но на работе даже жалели меня. Мол, эк мужику досталось… А мне, если быть с собой честным, даже легче стало. Появилась четкая линия поведения. В семь встал, жену поднял, помог одеться, помыться, уехал на работу. И уверен – она из дому не выйдет, меня выслеживать не будет, поводов для скандалов не отыщет.

– Федор, ты заснул что ли? Докладывай.

– А что докладывать-то, Вероника Антоновна? Сидит мужик в темноте перед камином, не дергается.

– Меня не дом, меня двор интересует.

– Ну, я же под его видеонаблюдение не полезу.

– Я спрашиваю, после ухода группы он во двор выходил? Может к сараю, к машине…

– Нет. Он из дома не высовывается, сидит тихо.

– Сообщи, если засуетится. С этажа на этаж будет спускаться-подниматься. Это может указать на то, что ищет или прячет что-то. Особенно на своей половине, наверху.

– А что там, в спальне и гардеробной можно спрятать?

– Ну, я не знаю, просто предупреждаю.

– Да мы там все перетряхнули. Нет там ничего подозрительного. Как и на половине его жены, на первом.

– Но ты оставайся там пока. Вдруг ему приспичит куда съездить.

– Ох, Вероника Антоновна, сдается мне, что я зря тут торчу. Он слишком спокоен, не похож он на преступника.

– Да я и сама склоняюсь к этому. Но он скрывает много. А вот что? Хотелось бы знать. И как можно скорее.

Вероника отключила мобильник и вновь открыла папку с делом об исчезновении женщины в инвалидной коляске. Время шло, но никаких зацепок, приоткрывающих занавес этого спектакля, она пока не видела.

Пеленг телефонов мужа, дочери, внуков ничего не дал. Обычные звонки, совпадающие с тем, что эти люди рассказывали. Сотовый пропавшей Нины тоже не помог. Оставленный на подзарядке в кухне он только свидетельствовал, что женщину, скорее всего, похитили.

Но кто и зачем? Во всяком случае, прошло уже двое суток, но никаких требований преступники не выдвинули. Ни проявились, ни позвонили, ни прислали писем в почту. Расспросы соседей тоже оказались пустыми.

– Хотя тут есть что-то, – перелистывая расшифровки бесед, Вероника остановилась на записи «мимо в сторону их дачи проехало такси желтого цвета». Во сколько? После обеда. А уточнить нельзя было? Или вот: «то, что машина остановилась около их дачи, не видел». Бесподобно.

Все равно, надо перепроверить, решила следователь и сделала пометку в блокноте. Не так уж и много этих нотабене скопилось на сей момент, грустно подумала она и продолжила читать отчеты оперативников.

Картина происшествия складываться не хотела. Были разрозненные пазлы информации, которые создавали фон, но не проясняли ситуацию.

Например, собака легко взяла след. Прошла до ворот, вышла на дорогу и вернулась. А потом бессмысленно бродила то к теплице, то к кустам смородины, то к скамейке у дома. Кинолог поясняла – собака показывает, что участок буквально исхожен владельцем обуви.

Но этого по логике вещей быть не должно, ибо потерпевшая передвигалась исключительно на коляске по дорожкам. Тогда возникает вопрос: что Нина делала между грядок клубники или почему пересаживалась из кресла на лавочку в кустах? Вероятнее, что в кроссовках походил кто-то из родственников, приезжавших на дачу.

«Проверить посещения за последнюю неделю», – записала Вероника и откинулась на спинку кресла. Руки сами по себе поднялись за голову, тело расслабилось. Но голова оставалась в работе. Вероника пыталась представить, как могли развиваться события.

Нина звонила на работу мужу в тот день трижды. Утром после планерки, перед обедом и к вечеру, когда ей никто не ответил. Секретарь Игоря сообщила, что дважды соединяла начальника с женой. Последний ее звонок значился пропущенным – пятница, конторские работают на час меньше. Почему сам Игорь не взял трубку, тоже объяснимо – его вызвали в центральный офис, и он вернулся в кабинет уже после девятнадцати.

«Надо уточнить, к кому приглашали, как долго длилось совещание, – словно на автомате подумала Вероника. Но не потянулась к блокноту, чтобы сделать памятку. – А что это мне даст? Даже если он, как сказала секретарь, выехал из конторы в четырнадцать, чтобы успеть на встречу через сорок минут, и обратно вернулся в семь, он имел три часа, которых явно не хватило бы смотаться до дачи и обратно. Головной офис находится от их бюро совсем в другой стороне, чем загородный дом, и путь к нему лежит через весь город. А в пятницу после обеда это гарантированные пробки. Я, конечно, посмотрю тамошние камеры, но слабо верится, что найдется что-то новое».

По просьбе следователя Игорь пригласил на дачу дочь с внуками, а также двух нанятых им когда-то помощниц. Одна была медсестрой, приезжала к Нине три раза в неделю, делала массаж, привозила лекарства и периодически ставила капельницы. Вторая, имевшая в быту только отчество Кузьминична, была соседкой по питерской квартире. Она наведывалась между визитами медика, готовила на два дня еду и прибиралась. Таким образом, Нина ежедневно была под присмотром, ей было, с кем поговорить и кому дать поручения.

Игорь попросил Кузьминичну приехать на час раньше других, чтобы навести порядок, почистить ковры и вымыть пол после обыска. На самом деле он надеялся без лишних свидетелей выяснить, куда могли деться пять-шесть пар нандомуциков. Он перерыл весь дом, но кроме отданных полиции кроссовок и резиновых сапог больше нигде женской обуви не нашел. Это его смущало, потому что, если жена была похищена, то не понятно, зачем преступники прихватили столько обуви. Тем более, что они, по его наблюдению, больше ничего из дома не взяли. Это тоже надо было уточнить у экономки, чтобы не выглядеть перед следователем отстраненным от семьи человеком.