Лена Коро - Лысый одуванчик

А то, что он был не в семье, а только рядом, – это ощущение не покидало его многие годы. Гораздо более долгие, чем случился инсульт у жены. Ему казалось, что нужда в нем, как человеке со своими проблемами и взглядами, у домашних напрочь отсутствовала. Его статус главы рода зиждился только на материальных принципах. Оплата учебы, отпусков детей и внуков стало привычкой, несмотря на то, что дочь неплохо зарабатывала, имея фитнес-центр, а внук уже окончил частную школу и учился в вузе «на бюджете».

Жена и вовсе считала своей собственностью мужнины карманы, так как инвалидность, по ее мнению, случилась по его вине. И он теперь обязан платить по счетам фигурально и фактически. Все это Игоря напрягало, правда, он вида не подавал. Лишь изредка срывался в разговоре с дочерью – «живите самостоятельно, и не будет претензий».

Именно поэтому года три назад, чтобы не испытывать раздражения от материальных просьб, Игорь каждому члену своей семьи открыл банковские счета и ежемесячно перечислял на них приличные суммы. Это дало возможность интересоваться их тратами только раз в год при подбитии собственного баланса.

«Банковская карточка, – мысль о нининой visa разбудила Игоря задолго до будильника. – Никто не уточнил, а я не вспомнил о ее деньгах. Меня же спрашивали, что пропало. Я посмотрел, ее кошелек был на месте. Но карточку не искал. Надо сказать следователю. Обязательно не забыть».

Вероника приехала на дачу вместе с пожилым мужчиной, которого представила штатным психологом.

– Семен Яковлевич будет присутствовать при нашей беседе, – сообщила следователь. – Нам нужна комната с дверью. Есть такая?

Игорь задумался. Коттедж строился много лет назад, когда еще жили в тесной хрущевке. Хотелось воздуха и простора. Поэтому двери поставили только в туалетные комнаты, спальни и его кабинет. Остальное пространство было открытым. Когда переделывали загородный дом после инсульта жены, Игорь настоял, чтобы общие помещения остались неделимыми. Хотя Нина была не довольна. Поддерживать тепло в доме, в котором живешь, а не только приезжаешь на выходные, было накладно.

– Могу предложить только террасу, – Игорь развел руками. – Сейчас затопим камин, и там будет комфортно.

– Камин – это лишне, – подал голос психолог, – если помещение изолировано, этого достаточно. Пойдемте, посмотрим.

Игорь понимал, что удобнее было бы разговаривать у него в кабинете. Но не хотелось пускать посторонних на свою половину, хотя он и понимал, что обыск там прошел, ничего подозрительного не отыскалось. Но это было его личное пространство. А там – его коллекция кортиков, которую ему почему-то не хотелось показывать психологу. Кто его знает, какими потаенными чертами характера в его представлении окажется склонность к собирательству холодного оружия.

– Располагайтесь, – Игорь распахнул двери, выходящие на террасу. – Я пойду встречу детей. Слышите, ворота открылись без звонка? Это свои.

Он вышел на крыльцо, радуясь, что не надо поддерживать со следователем пустую беседу.

Приехала дочь с внуком. Она молча прошла в дом, юноша остался в саду, развалившись в качалке. Он сидел в соцсетях, всем своим видом показывая, что происходящее мало его интересует.

– А где Даша, она не с вами?

– Она заехала за медсестрой в поликлинику, стоят пока в пробке, но скоро будут, – Наталья сняла туфли на высоком каблуке и открыла шкаф в прихожей. – Где мои кроссовки?

– Нандомуцики? Блестящие такие?

– Да.

– Не знал, что ты унаследовала любовь к этой фирме.

– Я унаследовала сами кроссовки. Хожу в них все лето. Не замечал?

– Нет.

– Это в твоем стиле. Так где они?

– Полиция забрала.

– Зачем?

– Думал, это обувь твоей матери. Надо было дать собаке на пробу. Чтобы след взяла.

– И взяла?

– Да. Но, видимо, бесполезно. Раз это твои кеды.

– А мамины туфли что, не мог дать?

– В том-то и дело, что больше никакой обуви на даче не оказалось.

– Как так?

– А вот так. Ничего не пропало, кроме банковской карты и кучи этих самых нандомуциков.

– Мама пропала.

– Это претензия не ко мне.

Игорь пошел на кухню, где Кузьминична готовила обед.

– Пожалуйста, отвлекитесь от салата, – тихо попросил он. Кухарка вздрогнула. – Нам бы кофе выпить. Покрепче и со сладеньким.

– Да у меня все накрыто уже, – Кузьминична кивнула в сторону стола. – Кофе сварить или из кофемашины нацедите?

– Приготовьте в кофейнике – нас много. И чай черный заварите, на всякий случай.

– А что, ментов тоже поить будем?

– Это, Кузьминична, не менты. Это следователь и психолог. Цвет нашей полиции, можно сказать. А вы – так уничижительно…

– Тот, кто по коврам в сапогах топтался, для меня менты.

– Не сердитесь. Они свою работу делали, спозаранку, по росе.

– Ладно. Только два ковра придется в химчистку сдавать.

– Не надо. Я закажу специалистов сюда, на дом. Когда разрешат.

– А почему вы должны кого-то спрашивать?

– Наверное, не должен. Но мне не хочется, чтобы посторонние тут были лишний раз.

– Уж постарайтесь. До возвращения хозяйки…

– До возвращения хозяйки?

– Да, хозяйки этого дома. Или вы сомневаетесь, что она вернется?

– Вы, Кузьминична, меня в чем-то подозреваете?

– Кого же еще подозревать?

– А я-то думаю… что-то вы грубо со мной разговариваете… я же ваш работодатель.

– Простите, но Нина мне тоже не чужая была.

– Была?

– Что вы к словам придираетесь? Путаете меня.

– Главное, вы следователя не запутайте.

Кузьминична загремела чашками, всем своим видом показывая, что дальнейший разговор продолжать не намерена.

Вероника устроилась в кресле за ломберным столиком, оставив второе напротив себя для собеседников. Семен Яковлевич облюбовал качалку у камина.

– Вероника Антоновна, разверните-ка левое крапо так, чтобы я видел наших подопечных анфас. И пожалуйста, не надо камер. Люди их чураются.

– Но мне расшифровка встречи понадобится.

– Диктофончик, а еще лучше запись в телефоне включите. Вы же хотите понять, что произошло. И собрали их, думаю, не для отчета.

– Хорошо. Только вы потом свой не затягивайте.

Вероника встала, подвинула одно из кресел, как просил психолог, и собралась было приглашать семейство на беседу, но на пороге столкнулась с Кузьминичной. Та переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. В руках экономки был большой поднос с чашками и кофейником.

– Меня хозяин послал, – пробормотала она, не сдвинувшись с места.

– Простите, но мы не просили… – неловкость повисла в воздухе.

– Ну, отчего же? Входите, входите, – разрядил воздух Семен. – Поставьте на каминную полку, на столе нам мешать будет. Кто захочет, нальет себе сам. Вероника Антоновна, приглашайте свидетелей. По восходящей.