Александр Макушенко - Дневники Чарльза Одиннела. Сериал

Внезапно один из приборов пискнул. Это был вызов корабля с орбиты и несколько странно было услышать его теперь и здесь, но никогда бы не подумал, что это вообще случится. Сработала сеть маячков и приемников.

Взглянув на экран, я понял, что тот как раз проходил по орбите надо мною. Это было недалеко, но снизился бы он вообще когда либо? Это невозможно. Надо учесть, что спускался я только на шаттле, чтобы не повредить и без того ветхий корабль, который служил верой и правдой еще моему отцу, которому и вовсе неизвестно, сколько было лет то вообще. Меня он родил и ладно. Это в библейском смысле, что тоже было неплохо.

По дороге я горы я набрел еще на один участок троп, который вывел меня на целое скопление пещер. В основном там не было ничего интересного, кроме светящегося помета летучих мышей, но и там я отколол несколько кристаллов драгоценных камней, которые я знал по книгам и несколько тех, о которых я знал только по книгам и справочникам палеолентологов. Пару разновидностей из них я видел впервые, но они меня впечатлили.

Пока я рылся в одной из пещер, меня поселился странная и довольно скабрезная мысль -а почему бы не облучить несколько небольших камушков для пробы, чтобы получить из них новый неизведанный вид? Поэтому я отколол еще несколько небольших крошащихся камушком и положил их с собой в заплечную сумку геолога. Придется разобрать пару ненужных или сломанных приборов для самого процесса облучения. Но я бы справился с этим делом и за несколько минут, а эффект будет интересен и им и мне.

Интересно, как там капитан? Стоит, наверное, на мелководье, как и описывалось однажды в «книге Штормов»… Там опасно, но дальше еще опасней. А местные меня несколько напрягли. Ас тем более.

Когда начало вечереть, наги уже успешно гудели и ныли от напряженной ходьбы по скалам, которые я уже презирал всеми фибрами своей души. Камни впивались в ботинки, и несколько раз я уже снимал их для того, чтобы вытряхнуть лишний песок и осколки гранита и базальта. Ветер навевал мрачноватые мысли и хотелось спать и уж тем более есть. Я этими мыслями я достал из кармана питательный батончик с аминокислотами и стал его медленно пережевывать, вскорабкиваясь на очередной склон.

Еще пару пещер и я домой… По дороге мне встретилось несколько мелких ручьев и водопадов, полных где острых, а где обкатанных камней. После некоторых раздумий я стал снимать ботинки и закатывать штаны.

Мои подозрения увенчались успехом: там действительно было весьма интересно, и я нашел несколько интересных камней, похожих на горный хрусталь с голубоватым отливом, и несколько ярких камушков, названия которых я не помню. На вид они были очень дорогие и очень редкие. На Земле я их видел только в музее минералогии, но где их найти здесь?

Пройдя еще несколько метров, я наткнулся на корягу, полную мелких рачком и странных ракушек. Я подумал, что было бы забавно показать некоторых из них на родине, а потому спокойно положил десяток из них себе в заплечную сумку, туда же, где лежали и найденные минералы.

Под ногами скользнула красноватая глина с каким то странным скользким характером. Она чем то была похожа на живое существо, и но было абсолютно мне не знакомо, а потому я побыстрее выбрался на берег и стал растирать заиндевевшие ноги. Улов был приличным. Но все рано было холодно и шустро темнело.

К довершению всех моих бед и успехов я неба начал накрапывать холодный, мелкий и неприятный дождь. Кое как обувшись, я быстрым шагом заковылял к лагерю. На полпути я встретил флиса и тот вежливо меня отругнул за брошенные инструменты и аппаратуру. За песчань он молчал и вообще был немного на своей волне интересуясь всем физическим, что его окружало, но совершенно не интересуясь тем \животным миром, что его окружал. Иногда даже мной. Такое чувство, что он разговаривал сам с собой, тщательно подбирая слова, которые ни один из живых людей и в помине не мог знать, а потому был удачен в выражениях, но немного слеп в своих суждениях о том, что его касалось в ближайшей жизни.

Мышь меня встретила не слишком приветливым взглядом, пока я пробирался навстречу к своему рабочему столу. Исследовав ее крохотные зрачки и сливающиеся с ними радужку, я выпустил ее погулять. По видимому, она уже успела прийти в себя, и не слишком то была довольна тем, что я не объяснил ей необходимость ее пребывания взаперти. С другой стороны… смотреть на перегрызенные провода мне тоже не очень то хотелось. Мне и так предстоял текущий плановый ремонт основных соединений, которые вечно язвили мне в ответ, когда я пытался настроить компьютер по продуктивней. И теперь обдолбанная мышь мне просто не мешала. Так что я дал ей очередную галету и отправил пастись по лагерю. Она же в свою очередь шмыгнула в лес и стала шуршать в прилегающих кустах.

«Когда ни будь ее съедят, если она будет так громко шуметь», подумал я и стал готовиться ко сну. Ремонт отложен за завтра, экран основного компьютера снова почернел и вообще питание уже было полностью истощено, как и все мыслимые батареи в штате.

С такими мыслями я моментально уснул, чуть только моя голова коснулась подушки.

Шторма, ветра, холод. Все это снится любому, как ему думается, в самую тяжелую пору его жизни, но мне обычно нравились такие сны. В них было что то магическое и в то же время непристойно страстное и притягательное, несмотря на свою мрачность и невозмутимость атмосферы, которая была полностью равнодушна к тебе и в то же время ласкала те нити твоих страхов, о которых ты и не думал, что их вообще можно было бы ощущать при своей жизни в материальном мире.

Проснулся я от немыслимого озноба. Полог палатки был открыт и извивался на ветру. Стало быть, шторм мне не только приснился, но и назревал на самом деле. Захлопнул полок палатки и закрутив го как можно надежней я отправился дальше спать. Но сон ко мне не шел, как бы я не старался. Легкое чувство жара не давало мне думать о том, что там происходит в лагере, хотя неоднократно раздавались хрипы и писки машинного происхождения. Раньше я их не слышал… Но вставать среди ночи из за такой мелочи, как аварийный сигнал бура? Да ну его…

Утром я проснулся от запаха галет. Эта самая мышь, которая и была песчанкой, стояла у меня на груди и шевелила усами прямо напротив самого моего носа, пытливо приглядываясь к моих глазам. Увидев, что я проснулся, она соскочила с моей груди закрутилась возле меня. На вид, у нее было даже слишком хорошее настроение. Но какое? Уфф… голова болит. Спрошу чуть позже.

Налив себе ледяной напиток из походного графина – непроливайки, я вежливо поинтересовался, где она пробыла всю ночь. Но она просто юркнула в сторону и все.

Флис стоял где то у края лагеря, и надо было признать, что мне нравился пряной аромат его шкуры, но этот был уже уж слишком чувствительный. И заметней, чем раньше. Странная простуда, да? Ну, хоть камушки собрал. Еще пару таких заходов и я просто сопьюсь от горя, пытаясь согреть свои задубевшие и забитые до крови ноги. Это все ручьи. Горные ручьи. В них как всегда было много всего интересного, но не настолько же, чтобы здравомыслящий человек, да хоть любого возраста, рыскал по ним в поисках самоцветов. И вот, теперь я получил свое, что по части самоцветов, что по части простуды.