Григорий Шепелев - Пастушок. Роман

– Понимаю, – кивнула Женька, – жадность, прижимистость, меркантильность и ограниченность. А полиция что сказала? Надеюсь, было проведено расследование?

– Безусловно. На высочайшем идейно-художественном уровне. Участковый и дознаватель, выпив вина с Галиной Васильевной, заявили Серёжке, что он, как рецидивист, получит двадцать пять лет, если не признает себя виновным в двойном убийстве. Если признает – двадцать. Когда Серёжка им объяснил, что ему осталось жить две недели, они пошли к Розе Викторовне и с нею напились водки. Полковник спецназа Золотов, ознакомившись с показаниями Серёжки, вызвал его на дуэль. А судмедэксперты установили, что Лёшка и его друг скончались от алкогольной интоксикации.

– Что за вздор? – возмутилась Женька, – впёрлись в чужую квартиру ночью и в один миг сразу оба сдохли от алкогольной интоксикации? Ирка мне говорила, что Лёшка был весь седой, и рожи у них обоих были искривлены от ужаса!

– Так и было. Все это видели. Но врачи со следователями дружат. Одновременная смерть от палёной водки, которую по ночам продают, вызывает меньше вопросов, чем, например, от инфаркта. Вы так не думаете?

– Сперва надо осмотреть место происшествия, а потом уже выстраивать версии, – осадила прыткого дилетанта Женька. Они сворачивали уже на улицу Кирова.

И вот тут пришлось задержаться. Из-за угла магазина навстречу им вылетел не первой свежести джип, «Линкольн Навигатор». Не успел Гиви объяснить Женьке, что это за автомобиль, как тот вдруг остановился, чуть не создав аварию со смертельным исходом, и из него, из этого джипа, выпорхнули два джентльмена с очень похожими на джип лицами. Оба были в штатских костюмах, но почему-то имели манеры военачальников, одержавших уверенную победу над целым литром сорокаградусного бухла. Со сжатыми кулаками подбежав к Женьке, они внезапно начали угрожать ей какой-то лютой расправой и обвинять её в лицемерии. Это всё было весьма странно. Ни пешеходы, которые проходили мимо, ни Гиви за Женьку не заступались. Но Гиви, кажется, выжидал.

– Да кто вы такие? – вскричала Женька, переводя испуганные глаза с одного плюющегося лица на другое, – и по какому праву мне угрожаете?

– Я тебе сейчас зачитаю, сволочь, твои права! – проорал в ответ один из её загадочных собеседников, коренастый и лысоватый, – но после этого ты три года будешь играть на своей трубе знаешь где? В кружке самодеятельности Мордовской женской колонии! НАТО всё расширяется на восток, а ты мне тут нервы треплешь, паскуда? Я удивлюсь, если адвокаты добьются для тебя двушечки!

– Ишь ты, сука, принарядилась! – тявкал другой, столь же неказистый и низкорослый, – на наркоту деньги есть, на шмотки с духами есть? Да знаешь ли ты…

А уж дальше шёл такой мат, что для бедной Женьки стал недоступен смысл не только всего диалога, но и отдельных фраз. Она умоляюще поглядела на своего попутчика.

– Познакомься, Женечка, это – начальник местного ОВД и помощник следователя районной прокуратуры, – отрекомендовал двух крикунов Гиви, дождавшись паузы, – их зовут Владимир Владимирович и Сергей Кужугетович. Они думают, что ты – Ирка, которая наркоманит, живёт без временной регистрации и клянётся, что денег у неё нет.

– Да, денег у неё нет, – подтвердила Женька, сунув руку в карман и на расстоянии показав фельдшерскую ксиву, – но вы держитесь. Не унывайте.

Сосредоточенно поморгав глазами на карточку, два официальных лица, багровых от ярости, обрели здоровый розовый цвет.

– Просим извинить, – лихо козырнул Сергей Кужугетович, – так Ирина – ваша сестра?

– Скорее всего, – поморщилась Женька, – я проживу у неё три дня. Может быть, неделю. Без временной регистрации. Попрошу не путаться под ногами. Я должна вытащить свою старшую сестру из дерьма.

– Она утонула, – сказал Владимир Владимирович, и оба военачальника погрузились в свой чёрный джип. Даже не взглянув, как он отъезжает, Гиви и Женька вышли на улицу Кирова. Закурили. Женька очень внимательно озиралась по сторонам и делала фотографии на мобильник. Гиви не понимал, что здесь можно фоткать. Серость на небе и на земле, обшарпанные дома и злые физиономии до того ему опротивели, что он думал о возвращении в Грузию, где три бабы его разыскивали по поводу алиментов.

С недоумением поглядел на Женьку и Керниковский, куривший возле подъезда. У него тоже был выходной.

– Евгения Николаевна, – церемонно представил спутницу Гиви.

– Дима, – представился Керниковский, протянув руку. Женька её сдержанно пожала, сначала пристально поглядев на полуседые волосы и седые усы нового знакомого. Он был в джинсах, свитере и домашних замшевых тапках.

– Дмитрий Романович, – добродушно поправил Гиви.

– Ну, хорошо, – согласилась Женька, – очень приятно. Если не ошибаюсь, Дмитрий Романович, ночь с четырнадцатого на пятнадцатое марта вы провели в Москве, у своей знакомой?

– Сколько вам лет? – несколько секунд помолчав и сбив с сигареты пепел, мягко спросил педагог, – извините, дамам, конечно, таких вопросов не задают, но я, как и вы, Евгения Николаевна, любопытен до неприличия.

На лице у Женьки не дрогнул ни один мускул.

– Мне двадцать два, – соврала она, – могу я поговорить с вашей дочерью?

– Не имею ничего против. Но только прежде поговорите с вашей сестрой. Ведь вы – медсестра, простите за тавтологию?

– Не совсем, – отрезала Женька, – у вашей дочери – патология? Поздравляю! Вам бы за это просить прощения у неё, а не у меня. Дурная наследственность – благодатная почва для большинства отклонений!

– Тогда позвольте от всей души поздравить вас с тем, что я – не ваш папа. А заодно и себя.

– Скажите уж лучше – дедушка! – абсолютно безосновательно брызнула Женька ядом, и, далеко отшвырнув окурок, впёрлась в подъезд. Гиви не отстал. Он показал Женьке, какую из четырёх квартир занимает Ирка. Дверь оказалась не запертой. Оглядев всю квартиру мельком, Евгения Николаевна положила вещи на кресло рядом с роялем. Затем она сняла туфли, надела Иркины шлёпки, и, достав лупу из рюкзачка, вышла на площадку. Гиви ждал там.

– Где эта овца? – спросила у него Женька.

– У тебя крепкие нервы?

– Из стальной проволоки.

– Ну, ладно.

И повёл Гиви Женьку к Серёжке. Алика дома не было. Он кому-то стеклил балкон. Серёжка, который после начала своей болезни все силы тратил на то, чтобы не казаться больным, лежал, как всегда, чуть ли не в костюме. Курил, глядя в потолок. Лицо у него за несколько дней исхудало так, что сделалось страшным. Ирка валялась рядом – носом к стене, чуть подогнув ноги. Она была почти голая и спала. На скрипучих стульях сидели пьяненькие Захарова, Андрианова и Смирнова. Как и Серёжка, они курили, о чём-то тихо беседуя. Гром лакал из миски кефир. Когда Гиви с Женькой вошли, три бабы и пёс так дико уставились на последнюю, а потом на Ирку, что у Серёжки вырвался смех.