Зоя Криминская - Второго дубля не будет. Комедия положений

Дорогие мама и бабушка!

Поздравляю вас с Новым годом! (не с 81, как ты нас, мама, поздравляешь, а с 82).

Желаю счастья и благополучия на новом месте.

Мы на Новый год собираемся быть дома.

Сегодня Катя и Алексей едут на ёлку, а Сережка с соплями сидит дома. Он потерял ключ от квартиры и до 7 часов вечера был на улице, Катя тоже, но она была на кружках.

У Кати болит нога – неизвестно что. Воюет в школе с учителями и в результате имеет по труду двойку в четверти. Нас вызывали в школу, но сейчас конец года, никак мы не можем прийти.

Как ваши дела, как складывается жизнь на новом месте. Где ты работаешь? Кто ходит к вам в гости? Не представляю себе ваш быт, хотя ты пишешь подробные письма. Свекровь приезжать не собирается. Так что бабушки натянули нам нос.

Сережа учится неважно, плохо пишет. Не знаю, как кончит четверть.

Вот и все наши скудные новости. Я работаю много и устаю.

Пишите, ваша дочь и внучка Зоя.

Катя обиделась на учительницу труда, та была груба с ней, и Катерина ей в ответ нахамила и извиняться отказывалась. Учительница вызвала в школу родителей. Надо было бы послать Алешку, он бы послушал, покивал головой, но пошла я и сказала приблизительно следующее:

– Девочка наша очень упрямая, и требовать, чтобы она при таком нажиме, двойки в четверти, извинилась, если она считает, что вы её обидели, я не могу. Бесполезно. Разбирайтесь сами.

То ли Катя извинилась, то ли учительница смягчилась, но вместо двойки появилась тройка в четверти. А Таисия Петровна, которая, видимо, надеялась, что мой визит в школу удовлетворит учительницу, когда это не произошло, страшно разозлилась.

– Вот еще, – сказала она. – Она мне из отличницы троечницу делает.

И сама исправила тройку на четверку.

– А то потом вылезет эта тройка где-нибудь и помешает Кате, – беспокоилась классная, которая заметно выделяла Катю среди своих учеников.

А новый год встречали дома, и ёлку, наверное, наряжали, но возможно, искусственную. Мама, уезжая к магнолиям, оставила её нам.

Самое тяжелым препятствием на моем продвижении к степени кандидата наук оказалось, неумение заправлять фотопленку в бачок.

Я не могла ничего делать без контроля глазами, координации вслепую у меня не было никакой. Молодой дипломник Пикаева Саша Козлов быстро и ловко заправил пленку в бачок, я успешно повторила, а потом закрыла глаза и попыталась сделать то же самое. Проклятая пленка стала жесткой, коварно скрутилась, и не желала укладываться в направляющие бороздки бачка.

– Пальчиками щупайте, пальчиками, – говорил мне Саша, где-то в темноте под ухо. – И не цапайте пленку, где попало, потом пятна от пальцев будут, держите за ребро.

– И что же вы, Зоя Карловна, деток своих бросили, а сами такими глупостями занимаетесь, – выговаривал мне серьезный Сашка, наблюдая за движением моих неумелых рук.

Наверное, я была надоедлива, стараясь обучиться незнакомому делу, но в лаборатории ко мне относились терпеливо, никто не обижал, во всяком случае, склок я не помню. Может быть, за глаза что-то и говорили, не без этого, ну да как не обсудить нового человека, не поискать в нем недостатков, но мне, казалось, что нашли не только недостатки, но и достоинства.

Просидев два дня за этим скучным занятием запихивания пленки в бачок, я решилась и стала заправлять настоящую пленку в темной комнате, где совершенно ни зги не видно, так и хочется открыть дверь и посмотреть, что же у тебя получается. Первое время я работала на трех чужих кюветах, но потом заказала себе десяток кювет. Дифференциальные уравнения и кинетику я знала достаточно хорошо, чтобы не испытывать никаких затруднений с обработкой экспериментальных данных, а вот получать эти данные первое время было затруднительно.

Наука припаивания молибденовых стеклянных трубочек к кюветам была второй трудностью. Запаивать и вскрывать их я умела, а вот удлинять после обрезки – нет, и Валера Чудаков, который был туда же откомандирован задолго до меня, учил меня припаивать трубочки к переходам кварц-молибден. Так я с миру по нитке осваивала кропотливый физико-химический эксперимент.

После подготовки образцов работа на ускорителе была достаточно простой, – жми себе кнопки, фотографируй экран после импульса. Потом проявление и обработка данных.

С проявлением вышел конфуз.

В лаборатории стояла банка с проявителем, которую готовил кто-нибудь из сотрудников, а потом пользовались все работающие в этой комнате. Долгое время я пользовалась чужим трудом, но в один прекрасный день у меня получилась мутная пленка, и Галка Семенова, молодая сотрудница Пикаева, объяснила мне, что качество упало из-за старого проявителя. Рецепт проявителя лежал под стеклом на столе, реактивы хранились под тягой, оставалось только взвесить и смешать. Правда, на банках с веществами были написаны химические формулы и их химические названия, а в рецепте технические названия веществ (например, карбонат натрия вместо кальцинированной соды), что создавало трудности для человека без химического образования, выполняющего такую работу в первый раз. Я дотошно расспрашивала окружающих, что есть что, сопоставляла названия, мне кивали головой, а зря.

Создав замечательный светленький раствор, я вылила испорченный старый, влила новый в банку и гордая тем, что я не только приношу неприятности и неудобства своим присутствием, но и вношу свою лепту в общее дело, с чистой душой и совестью укатила в НИОПиК. А когда вернулась на следующей неделе, мне рассказали, что Саша Понамарев, еще один аспирант Пикаева, доверчиво воспользовался моим проявителем, залил его в бачок и вынул из него совершенно прозрачную пленку, вся фотоэмульсия сползла с нее.

Такая неудача означает неделю работы псу под хвост. Совершенно обескураженная достигнутым эффектом, я готова была со стыда провалиться сквозь землю. Вопрос приготовления проявителя стал вопросом чести.

Я вновь достала все вещества из шкафов, надписала на банках, какие названия чему соответствуют, попросила Семенову проверить это и сделала проявитель, и сама им тут же воспользовалась. И хотя в этот раз всё сошло удачно, Галя не решалась использовать приготовленные мною растворы, я вышла из доверия, можно сказать, навсегда, что не помешало нам с Галей в конце концов подружиться и вспоминать эту историю со смехом. Пикаев об этом никогда ничего не узнал, доносительства не было.

Я заказала у нас в стеклодувной необходимое оборудование, смонтировала установку, и теперь могла готовить образцы в Долгопрудном и ездить на Калужскую только для работы на электронном ускорителе два раза в неделю. Это экономило мои силы, час сорок на дорогу в один конец – это тяжко.