Зоя Криминская - Глухие в Америке

© Зоя Криминская, 2021

ISBN 978-5-0053-8265-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда в первый раз летела в США, думала о том, как, утомительно долго и бесконечно повторяясь, я буду рассказывать о посещении Америки многочисленным друзьям, родственникам и знакомым, и решила написать путевые заметки, напечатать и передавать для чтения. Листики с текстом вернулись ко мне изрядно потрепанными, и я сделала то же самое в следующих поездках. Так родилась эта книга.

В Америке я оказываюсь глухой, не немой, а именно глухой, так как мой чахлый английский окружающие с трудом, но понимают, а я их американский сленг не понимаю совсем. Меня об этом предупреждали, я верила, что американцев трудно понять, но не знала, что не просто трудно, а невозможно, это совсем другой язык.

Но глухота не только в этом. Существует еще и наша, чисто русская глухота души к их жизненным ценностям, привычкам и понятиям, к манере общения, к быту.

Старые эмигранты, убежавшие из России с тем, чтобы никогда не вернуться, полюбили эту страну, давшую им приют и свободу быть тем, кем им хочется, и не умереть с голоду. Они видят ее преимущества, они знают, ради чего перебирались, вырывались из России.

Теперешние учащиеся и работающие ребята, русские подданные, вынужденные приехать сюда за куском хлеба, не потеряли кровной связи с Родиной, мотаются взад вперед, могут в любой момент вернуться домой, учат своих детей русскому языку. Они любят Россию, а по русской привычке моногамной любви ругают Америку, с трудом в ней приживаются, и часто видят далекую Родину в лучшем свете, чем она есть. Возможно, это свойственно всем нациям, не знаю.

Сережа, мой сын, окончил с красной корочкой Московский физико-технический институт, год прожил в Упсале под Стокгольмом, учась в аспирантуре, и потом тесно стало ему в уютном университетском городке в старой Европе, и он помчался туда, куда еще год назад уехал почти весь его курс, за океан, на просторы Соединенных Штатов. Из шести университетов, которые пригласили его к себе после сдачи экзаменов, он выбрал Корнельский университет, входящий в десятку лучших университетов мира, и вот уже два года жил с женой Дашей и шестилетним сыном Иваном в городке Итака вблизи Канадской границы в районе Пальцевых озёр.

За два года я виделась с сыном один раз, он прилетал в конце декабря 1998 года на две недели. Они звонили, описывали мне, как они живут, что едят, с кем дружат, но мне хотелось точно представлять себе, где находятся близкие мне люди, какие предметы вокруг них, откуда они звонят, где стоит аппарат, чтобы я могла, разговаривая, видеть собеседника, а это возможно только, когда осмотришь всё своими глазами. Видео связь появится позже.

Американское посольство, с которого начинается путешествие за океан, оказалось закрытым по санитарным причинам, а на другой день я была шокирована видом толпы, запрудившей улочку перед входом.

Вздохнув, я уговорила мужа, который собирался только подвезти меня, остаться со мной и оказать мне как моральную, так и физическую поддержку. Мы, проявляя героизм, отстояли с утра до половины четвертого в этой фантастической очереди, и бывалые люди вокруг нас говорили, что такое скопление людей видят первый раз в жизни, чем необыкновенно порадовали нас, новичков.

За пять часов общей неприятности все перезнакомились, одна немолодая женщина, всё еще красивая и ухоженная, настоящая леди с Кавказа, оказалась грузинкой из Батуми, уехала из Батуми в Москву давно, еще в 57 году, кончала она седьмую школу, расположенную недалеко от моей, восьмой. Мы с ней вспоминали кавалеров из мореходки, и она рассказывала двум молоденьким девчонкам, которые стояли с нами в очереди, о нравах в женской школе – в ее детстве было раздельное обучение. Сейчас она стояла в очереди за визой в третий раз – один сын, ученый, жил в Америке, а другой, врач, в Москве – и она улетала к сыну в Нью-Йорк обычно на три-четыре месяца в году.

Пять часов срок большой, человеческие потребности надо было справлять, и по переменке, чтобы не потерять очередь, бегали в разведанный туалет в метро и ходили в магазин ткани напротив – греться.

Когда мы в половине четвертого миновали милицейский кордон, оказалось, что я не успевала заполнить анкету, а без заполненной анкеты у меня не брали деньги за услуги в кассу, закрывающуюся в четыре часа, о чем нам при входе сообщил жизнерадостный голубоглазый милиционер, дежуривший внутри здания. В отличие от замерзших товарищей, сдерживающих натиск толпы снаружи, он выглядел довольным жизнью.

В спешке, в две руки написали мы эту анкету, еще успели один экземпляр испортить, а другой не дописали, кассирша сама заполнила и поставила печать, что оплачено, она спешила домой, но и уйти, не обслужив нас, ей не позволила совесть.

Наконец, все утряслось, и мы встали в нужную очередь, куда-то по ступенькам вверх, где проверят наши анкеты и назначат день собеседования.

Народ, который успел пройти, успокоился, улеглась тревога, что не проскочишь, зря потеряешь день. Все сидели тихо, и мы – после спешки с анкетой – расслабились.

Перекрывая приглушенный шум разговоров сидящих людей, раздался веселый тенор дежурного лейтенанта.

– Кто забыл книгу? – кричал он.– Чья эта?

Мгновенно в памяти высвечивается картина, как я ищу в спешке ручку, мне мешает книга в сумке, я ее достаю, кладу на стол, на котором пишу.

Я встаю и начинаю двигаться по направлению к милиционеру, сначала с радостью, что книжка не потерялась. Книжка не моя, дочкина, дорогая, Генри Миллер. Хорошо бы вернуть.

Увидев голую бабу в облике статуи свободы с бокалом вина, мотающуюся над головами сидящих людей и готовую спрыгнуть с обложки, я замедляюсь, радость моя гаснет, шаги становятся неуверенными.

Я встречаюсь глазами с победно держащим над собой книгу молодым парнем при исполнении и понимаю по мерцающей в его глазах скрытой насмешке, что сейчас он сделает то, что я так не хочу… Я втягиваю голову в плечи, как в ожидании удара.

Розовощекий лейтенант с восторгом поднимает книгу еще выше, совсем высоко над головой и поворачивает ее к себе. На обратной глянцевой цветной и броской обложке вполне отчетливо виден огромный фаллос покрытый следами помадных поцелуев.

– Сексус, – громко читает милиционер, просто выкрикивает в воздух.

Шум затих еще и при первом взгляде на обложку. А сейчас наступила звенящая тишина, в которой я медленно, как во сне шла к проклятой книге.