Зоя Криминская - Глухие в Америке

– Прошу вас, – розовые щеки взяли под козырек, и протянули мне Генри Миллера, а за спиной послышалось хихиканье. Две молодые девчонки, сидящие на лавке за моей спиной не выдержали и прыснули.

– Дочь дает читать, образовывает, – с тоской сказала я.

– Учиться никогда не поздно, – раздался насмешливый тенор из угла. Мой муж.

– Тем более, что в Америку собралась, – подхватил шутку еще кто-то и теперь уже хихикали все.

Я взяла злополучную книгу, спрятала ее в сумку, чувствуя, как горят щеки, и вернулась к своему месту в очереди. Довольный Алексей потрепал меня по голове.

Летела я авиакомпанией «Фин аэро» с пересадкой в Хельсинки, самый дешевый вариант. Вылет из Москвы задержали на полчаса, но нас успокоили, что самолет в Нью-Йорк подождет нас в Хельсинки.

В ожидании я разговорилась с женщиной моего возраста, которая уже второй раз летит в Америку. Летела она на полгода, нянчить внука. Дочка родила, а учится, малыша девать некуда, вот они со сватьей и выручают детей по очереди.

В самолете до Хельсинки рядом со мной сидела русская девушка, циркачка, кажется, из Воронежа. Они ехали на гастроли, и им предстояло по два выступления в день.

А на отрезок полета через Атлантику мне не повезло. Рядом сидела женщина, которая строго сказала мне:

– Ай доунт спик инглиш. – Финка, в общем, и было скучно. Обе мои знакомые сидели далеко.

Нью-йоркский аэропорт показался мне очень громадным, такого количества пузатых, на сносях, самолетов я не видела никогда.

После высадки я долго шла по петляющим коридорам, волоча свою больную ногу (я растянула ногу перед вылетом). Ковыляла я в полном одиночестве, вокруг меня были лишь стены с двух сторон на расстоянии метра от меня, да ковёр под ногами, толпа пассажиров умчались вперед.

Негры и негритянки в синих формах показались мне совершенно обыденно знакомыми – столько американских фильмов я просмотрела последние годы.

Паспортный контроль прошли довольно быстро, надо отдать должное, никакой свалки и томительной очереди.

Получив багаж, я шла с беспокойством, не представляя, что я буду делать, если Сережка меня не встретит, и тут же увидела, как он пробирается ко мне и машет рукой.

Машину он взял напрокат, мне она показалась шикарной, и мы тронулись в путь-дорогу. Его машина, купленная на скудные аспирантские доходы, могла не выдержать долгой поездки, а рисковать он не хотел.

Мы не виделись с сыном год, что не помешало ему, через пять минут разговора на домашние, житейские темы, начать бесконечный спор о политике, а потом незаметно и на вторую мировую войну переключиться. Мы переехали по мосту, фантастическому сооружению из бетона – просто гимн железобетонных конструкций, – перебрались по нему через залив и, минуя город, рванули куда-то, как потом, оказалось, пропустили нужный поворот, препираясь по поводу наших преимуществ в битве на Курской дуге.

Карту сын якобы забыл (когда мы, наконец, доберемся, карта вывалится из бардачка машины, когда Сергей полезет туда за чем-то), и сориентироваться на местности не представлялось возможным.

Когда он вторично пропустил поворот и не мог найти необходимую нам 17-ую дорогу, я отложила решение вопроса о том, можно ли было взять Варшаву с ходу и не дать немцам ее разрушить, подумала и посоветовала поступить так, как поступают в таких случаях в России, – расспросить шоферов.

Мы свернули на бензозаправку, Сережка вылез из машины и направился к группе парней, стоящих кучкой возле грузовика. По энергичному маханию рук, последовавшему после того, как Сережка к ним приблизился, я поняла, что идет объяснение направления движения.

Вернувшись в машину, Сергей, смеясь, сказал мне, что парни с Украины и, когда он спросил их по-английски о дороге, они не смогли ему объяснить, но между собой заговорили по-русски, тут же Сережка тоже перешел на родной язык и получил подробные указания, как добраться.

– Им облом было объясняться по-английски, – пояснил мне Сережка.

Пошел снег, дорогу заметало, видимость была плохая, и мы ехали с маленькой скоростью. Шоссе петляло среди невысоких гор, поросших смешанным лесом. Пейзаж походил на Словакию, только горы были как-то просторнее, шире раздавались, такие же по высоте, но более пологие.

Мы пробирались посреди ночи и пурги по холмам Америки и, чтобы не заснуть, горланили русские песни:

«Из-за острова на стрежень»…, «летят перелетные птицы», «очи черные», «коробушку».

Итака расположена на невысоких горах. Мы добрались туда в половине первого ночи, и семилетний внук Ванюша уже спал.

Квартира, где они жили, была двухуровневая в многоквартирном доме. Общего коридора не было, на второй этаж вела уличная лестница, вокруг дома располагалась веранда, с веранды вход в квартиры. Прихожих тоже не было, открываешь дверь и ты в комнате, соединенной с кухней. Комната большая, одна стена стеклянная, кухня просто отгороженный угол комнаты, лестница наверх вела в две спальни. Мне постелили в общей комнате, чтобы я не бегала по лестнице.

С вечера я уснула, но посреди ночи поднялась. У нас, в России, было утро. Я подошла к стеклянной стене. Внизу стояла группа оленей. Один обдирал тонкие ветки с дерева, двое смотрели вверх на меня, как будто приветствовали. Откуда-то возникло странное ощущение огромной моей удаленности от тех мест, где я привыкла находиться, физическое ощущение дискомфорта от огромности планеты. Я постояла у окна, вздохнула, съела кусок торта, который остался на столе, и снова легла с надеждой уснуть.

9 января меня свозили в университет, здания в стиле 15—17 веков, построенные в конце 19 века (хотела написать прошлого, но вспомнила, что уже 10 дней прошлый век – это двадцатый). «Неоготика», скажет дочь по телефону, когда я ей распишу виденное. Я решила, что это очень красивое решение, во всяком случае, если сравнить с унылыми казенными корпусами родного физтеха.

– Жаль, – сказала я сыну, когда мы любовались на просторный вид с горы, куда я еле-еле доковыляла, – жаль, что мне не пришлось здесь учиться. Сам вид зданий и месторасположение так радует, что учиться здесь, мне кажется, от одного этого легче. Обидно, что можно прожить только одну жизнь.

– Самый большой процент самоубийств среди университетов Америки здесь, – мрачно выкаркнул Сергей в ответ на мои слова.

– Слабый, однако, народ, – подумала я, но промолчала. У нас на физтехе тоже гробились будь здоров как.

Из дневниковых записей: