Наталья Оленцова - Подари мне меня. Роман

– Вы психолог? – перебила его Марина, скорее для того, чтобы услышать свой голос.

– Я? – он снова сыграл удивление и секундную задумчивость. – Вот скажите это не вопросом, а утверждением, и вы узнаете, психолог я или нет.

– Вы не психолог, – сама себе удивляясь твердо сказала Марина.

– Вы молодец, – засмеялся он, – вы быстро учитесь. У вас высшее образование, ваша работа некоторым образом связана с людьми, но общение не является ее основной составляющей.

– А кто вы?

– Поиграйте со мной, прошу вас, – сказал он обижено-просящим тоном, – это же так скучно: «ты кто? я секретарь-машинистка. А ты кто? а я менеджер по продажам. Тебе нравится твоя работа? Да не очень. А тебе? И мне не очень. А сколько ты зарабатываешь?» Ведь это скучно, правда?

Правда, чуть было не сказала Марина, и почувствовала азарт.

– Вы неплохо зарабатываете, – проговорила она, глядя ему в глаза. – Скорее, даже ваши деньги сейчас работают на вас, и это не требует от вас таких усилий, как раньше. И вам действительно скучно. Вы живете один, у вас своя квартира и вы ее купили. У вас есть машина. «Ауди». Или «БМВ». Черная или темно-синяя. У вас много друзей, возможно, еще со школьных времен, но сейчас вы уже не так близки, как раньше. То, что вы один, вас беспокоит. Видимо, вы вошли в тот возраст, когда уже нужна семья и дети. Возможно, вы были женаты, но достаточно давно. С тех пор в вашей жизни было много женщин, но все они ждали от вас совсем не того, что вы хотели им дать.

Его ресницы вздрогнули, и он отвел взгляд, а Марина, почувствовав, что зашла на личную территорию, бросилась сочинять глупости.

– Теперь вы бродите днем и ночью, как голодный волк зимой, пристаете к девушкам в парке и стараетесь произвести на них неизгладимое впечатление.

Последние слова прозвучали фальшиво. Казалось, он их даже не слышал.

– Спасибо, – сказал он как-то очень тепло и искренне, и Марина поняла, что смотрит на него уже совсем другими глазами, не замечая небритости и нелепой футболки под костюмом.

– Я в вас не ошибся. Спасибо, – повторил он и замолчал, глядя на свои руки. Марина почувствовала неловкость от этого молчания и необходимость его прервать.

– А как вы…

– Не надо, не говорите сейчас ничего, прошу вас, – он сжал ее руку в своих руках и тут же выпустил. – Я тоже не буду сейчас ничего говорить, потому что боюсь вас напугать. Даже не спрошу ваш телефон, и не буду пытаться узнать, где вы живете. Чтобы доказать самому себе, что случайностей в жизни не бывает. Вернее, они абсолютно закономерны. Я сейчас встану и уйду, и свидания назначать не буду. До встречи, Марина.

Он снова пожал ее руку, поднялся и ушел.

Несколько секунд у нее в голове не было ни одной мысли. Мамочки мои, что это было? Ничего не поняла.

Она встала и направилась к выходу из парка, все также ни о чем не думая. На трамвай она решила не садиться, и пошла пешком по тополиной аллее. Часы на городской башне показывали два по полудни. До встречи с Валерой осталось всего два часа.

*****

– Мариночка, а твои-то все на дачу поехали! – баба Люба снова сидела у подъезда в окружении соседок. – А ты-то как же? Поедешь? Ой, ночью машина какая-то так сигналила, так сигналила! Я до утра глаз не сомкнула. Не твоя ли?

– Нет, не моя, – Марина аккуратно высвободилась из цепких объятий старушки и скользнула в подъезд. Как тут скрыть подробности своей личной жизни? Все равно узнают рано или поздно. Но лучше, конечно, как можно позже.

Родители, бабушка и Данька действительно уехали на дачу, оставив ей записку про борщ в холодильнике, салат на столе и конфеты в правом верхнем ящике серванта. Все как в детстве. А то она сама не найдет, что ей съесть, чтобы не умереть с голоду. Внизу была приписка: не стали звонить, приезжай, если захочешь. Но ехать на дачу не хотелось. Она прошлась по квартире, ощущая себя потерянной среди стен, бывших когда-то родными. Мебель стоит также, как десять и двадцать лет назад, и даже ковры лежат те же самые, а вот она, видимо, так изменилась, что уже не чувствует себя своей в этой привычной с детства обстановке. Побродив по квартире, она заметила, что из серванта исчезла их с Андреем свадебная фотография. Остался только большой Данькин портрет и ее маленькая фотокарточка, когда ей еще не было и пятнадцати.

Если бы ей сейчас было пятнадцать, а не двадцать девять, наверное, все происходящее воспринималось бы совсем иначе. Причем, и ею, и окружающими. Подумаешь, любили – разлюбили, пожили – разошлись. Дело-то житейское. Правда, у нее есть еще и Данька, самый важный человек на свете. Ради него она найдет в себе силы жить дальше, забыть Андрея, и работать, пусть даже на совсем ужасной работе. А там посмотрим, чем сердце успокоится.

Еще несколько минут она бродила взад и вперед по комнате, потом уселась в угловое кресло, включила торшер и поняла, что ей сейчас нужно. Карты! Пусть это глупо, смешно, ведь ей уже не тринадцать, когда она, спрятавшись под одеялом с фонариком, раскладывала карты на любовь, загадывая трефовым королем Владика из параллельного класса, червовым – Ваньку из шестого подъезда, бубновым Илюху, брата Сергеевой Татьянки, а на пикового всегда смотрела, сощурившись левым глазом – кого бог пошлет. И карты так складно ложились! Выходило, что все ее любят, а некоторые даже очень сильно. Так, что дело даже может закончится свадьбой. После гадания она всегда спокойно засыпала, спрятав карты под подушку, а ночью ей снились красивые сны. Ей так захотелось погадать, что она вскочила, свалив с дивана подушку, и ринулась к комоду в спальне, где должны были храниться ее вещи. Карты были на месте, и нарисованные персонажи все также смотрели с глянцевой поверхности сосредоточенно-уставшими взглядами. Итак, немножко посидеть на колоде, поплевать через плечо, снять, переложив в левую руку, закрыть глаза, и….

Карты легли очень странно. Дальняя дорога, казенный дом, и три короля, – все с серьезными намерениями. С теми самыми, что приводят к свадьбе. Ерунда какая-то. Врут карты. Зря она решила гадать. Лучше не знать свое будущее, не верить этим глянцевым картонкам, которые нарочно ложатся так, чтобы ее успокоить, или поиздеваться над ее печалью. Какая может быть дорога, казенный дом? И что еще за три короля. Смешно все это, а вернее, одно расстройство. Хотела получить утешение и поддержку, и теперь хочется завыть белугой. Хорошо, хоть не видит никто, как она тут развлекается девичьими забавами. Тоже мне, вспомнила молодость. Кончилось, видимо, то время, когда от карт можно было ждать успокоения и помощи в принятии решений.

Марина положила колоду на место и даже прикрыла ее старым маминым платком, чтобы не попадалась на глаза. Пора было собираться и идти на встречу с Валеркой, но почему-то было тревожно. Может, не ходить? Сказать, что заболела, плохо себя чувствует? Отложить все эти разговоры и признания на другой день, а сейчас спокойно выспаться, пока никого нет, и никто не читает нотаций и не шушукается по углам? Нет, надо идти, двигаться вперед, иначе можно так всю жить пролежать на кровати и ничего не добиться. Валерка свой в доску, перед ним и поплакать не стыдно. Он поймет, не обидит. Ведь понял же он ее когда-то, еще в девятом классе, на той самой вечеринке, где Марине было так тошно, как, наверное, сейчас. А разве могло быть иначе, ведь оказалось, что Дениска Шаповалов, красавец и ее тайная любовь, встречается с Надькой Ерохиной, и отношения там намечаются вполне серьезные. Тогда ей казалось, что никогда больше она не сумеет влюбиться, и никогда у нее не будет таких замечательных бессонных ночей, когда не хочется спать, и ручка сама что-то пишет на листочке, превращая слова в стихотворные строчки. Как ей хотелось плакать! Это же надо было обо всем узнать по дороге на классную вечеринку, и теперь вот уже битых два часа давить в себе нахлынувшую тоску, прятать слезы и вместе со всеми шутить, смеяться и даже танцевать. Правда, на секундочку она все же вырвалась из света и шума и прибежала на темную кухню, где молча прислонилась лбом к холодному стеклу и стала смотреть сквозь него на темную улицу. Вот тогда Валерка к ней и подошел, спросил, что случилось, и она почему-то все ему рассказала. Нет, конечно, она не призналась в своих чувствах к Дениске, но о том, как ей плохо, и что ее никто не понимает, она проговорилась. И вдруг услышала в ответ: «Хочешь, я все время буду с тобой, я ведь тебя понимаю!» Тогда она растерялась и быстренько перевела разговор на другую тему, но Валерка оказался в своих намерениях тверд. Он проводил ее до дома и на следующий день ждал по дороге в школу. Сначала она смущалась, корила себя за несдержанность, – зачем ей Валерка, она ведь влюблена в Шаповалова, – а через пару недель валеркино присутствие в ее жизни стало абсолютно нормальным. Как будто так было всегда. Когда она в него влюбилась, она так и не могла вспомнить. Однажды они стали целоваться, когда встречались, и когда он ее провожал до дома, но позволять ему большее Марине было страшно. Целоваться с Валеркой – это одно, а начать играть во взрослые игры, – совсем другое. Нет, не с Валеркой. Он точно не будет первым.