Наталья Оленцова - Подари мне меня. Роман

– Незачем гонять машину, – говорила Нина Алексеевна, когда за завтраком было принято решение купить для Даньки маленький раздвижной диванчик. – Тут ехать-то всего пять остановок. Ничего, не развалишься, съездишь на трамвае, все равно доставку нанимать. Деньги сейчас надо экономить.

Марина промолчала и покорно пошла на трамвайную остановку. От замечаний, поучений и долженствований она уже отвыкла и сейчас думала, сколько протянет в таком режиме. Теперь ей обязательно будут говорить, что и как должно быть в ее жизни, пользуясь тем, что сама она этого не знает. Совсем как раньше, только тогда она с боем отвоевывала свое право думать по-своему и поступать так, как нужно было ей, а не маме, чтобы быть спокойной за будущее дочери.

Еще несколько дней назад за свое будущее Марина была спокойна и точно знала, какое оно, и что там ее ждет. Сейчас у нее был только сегодняшний день, в котором есть некоторое количество дел, и они должны быть вписаны в определенное количество часов. Кто-то из древних говорил, что надо жить одним днем, – это мудро и правильно, и устраняет беспокойство по поводу дня прошедшего и будущего. Да и песня такая есть про миг между прошлым и будущим, который как раз и называется жизнью. Следовательно, пока она едет в трамвае, она и живет. А все, что было вчера и будет завтра эфемерно и не имеет значения, потому как не существует. Что ж, успокаивает. Жаль, что ненадолго.

В трамвай вошла высокая женщина с огненными волосами и тут же заговорила по мобильному. Как только она рассмеялась, Марина ее узнала.

– Ирка! Огурцова! Привет! – подлетела она к ней.

– Ой, Русанова, ты ли это?! – от неожиданности она даже забыла закончить разговор и машинально нажала отбой.

– Я! – рассмеялась Марина, – только я давно не Русанова.

– Ну, конечно! А я, по-твоему, до сих пор Огурцова!

И они дружно расхохотались, вспомнив об одном и том же. У Огурцовой класса с седьмого была навязчивая идея сменить фамилию. Она была высокой, худой девчонкой с вытянутым и бледным лицом, так что фамилии своей она соответствовала на все сто. И с тех пор как учитель биологии сделал болтушке на третьей парте замечание, назвав ее «девушкой с сельскохозяйственной фамилией», у Ирки развилась идея фикс: Огурцова должна исчезнуть. Но фамилию ей сменить не разрешили родители, сказав, что дождется она счастливого момента только тогда, когда выйдет замуж. Надо ли удивляться, что замуж Ирка выскочила в восемнадцать лет, но когда Марина узнала, как зовут ее мужа, смеялась до колик: Толя Кабачков. Над этим «сельскохозяйственным браком» потешались все Иркины знакомые, а она только улыбалась – любовь зла.

– Хоть от Огурцовой я отделалась, – говорила она.

Не тут-то было. Фамилия Кабачкова не подходила ей катастрофически, друзья и знакомые по привычке звали ее Огурцовой, вызывая приступы праведного гнева.

– Ты бледная какая-то, – озаботилась Ирка, разглядывая Марину. – Как хоть у тебя дела, сто лет не встречались.

– Да хорошо все, – принялась вдохновенно врать Марина, понимая, что сама себе копает очередную яму. Все равно однажды узнает, – Вот приехали с Данькой в гости.

– А муж твой где же?

– Работает, конечно. Работа такая у него дурацкая, ответственности много.

– Какая бы дурацкая не была, а все же работа, – резонно заметила Ирка. – Я-то вот, ты ж помнишь, с красным дипломом свой институт закончила, ну и кому он тут на фиг нужен? Кем я только не работала, а денег кот наплакал. Да еще мой Кабачков три месяца без работы сидел. Думала, или с ума сойду, или из дома его выгоню. Представляешь, когда мужик дома мается? Прихожу – посуда вымыта, полы чистые, и сам весь шелковый, аж противно. Ругались напропалую, пока работу не нашел. А я ушла из Васькиной конторы, – помнишь, он аптечным бизнесом тут начал заниматься. Своих всех подсобрал, ну и я вроде как под раздачу попала. Говорит, ребята, денег сейчас немного, но мы одна команда, сделаем дело, будем получать хорошо. А мы что – давай работать. Так вот представляешь, гад какой, за три года так и не поднял нам зарплату ни на рубль. Сейчас растолстел, и заговорил по-другому: не нравится – уходи. Я и ушла. Вот езжу на курсы маникюра и нейл-арта, знаешь такое?

– Ирка, ты с ума сошла, с высшим образованием и маникюршей? – чуть не задохнулась от обиды за подругу Марина.

– И что мне с этим высшим образованием делать, скажи на милость, – разозлилась Ирка. – Куда я его дену и кому я его продам? А на маникюре этом знаешь какие деньги люди зарабатывают? Главное, все ведь просто. Возишь с собой чемоданчик, ездишь по домам, рисуешь ноготки и получаешь свои денежки. У нас тут богатеньких развелось, ты не думай. Выедешь за Северный Микрорайон, такие домики увидишь – закачаешься. Я уж и машину себе купила, и все инструменты, лаки, камушки там и прочее. У меня и клиентка одна есть – Нюська Ромашова, помнишь ее? Это ведь она за Ваську вышла, потом развелась и отсудила у него кучу денег. Ведь могут люди, ты подумай! Тихая была, скромная, и раз – столько денег и все на халяву. Теперь тоже типа бизнесом занимается. А ты-то что, твой дизайн тебе нормальные деньги приносит?

– Да понимаешь…

– Ой, Маришечка, моя остановка, побегу, ты звони – не пропадай, телефон мой помнишь? Все, целую, пока! – на бегу протараторила Ирка, помахала рукой и выскочила в закрывающиеся двери.

«Следующая остановка техникум», – объявил строгий голос. Марина села за жесткое сиденье и уставилась в окно. Вот и ей то же самое предстоит. Кому нужен дизайнер в этом крохотном городе? Тут о дизайне люди и не слышали. Ремонт в квартирах до сих по старинке делают – на стены обои, на потолки водоэмульсионку, разбрызганную из пылесоса, пол красят масляной краской, которая сохнет два дня, а потом вешают классические шторы, тюль, кладут ковры и вздыхают с облегчением – можно жить дальше. Правда, есть ведь и состоятельные граждане, которые понастроили себе особняков и мечтают о чем-нибудь эдаком, но ведь на них еще надо выйти. Хотя угодить таким людям обычно бывает сложно. Как правило, если деньги свалились с неба и самомнение зашкаливает, подавай им бордовые цвета, золото, лепнину на потолках и огромные зеркала, а так она работать не может.

– Дура ты, Трофимова, непроходимая дура, – вздыхала Алинка, когда Марина рассказывала ей о заказах, за которые она не решилась браться. – Все в облаках где-то витаешь. Это ты девушка с тонким вкусом, а людям надо проще и примитивнее. Возьми да сделай – деньги же хорошие заплатят. Переступить через себя что ли не можешь?

Марина не могла. Когда она представляла себе, как отрисовывает помпезный и дикий по сочетаниям интерьер, к горлу подкатывала тошнота, и делать совсем ничего не хотелось. Все, за что она бралась, практически не приносило ей денег, но ощущение хорошо сделанной работы вполне компенсировало ее временные затраты. Друзья рекомендовали ее своим знакомым как грамотного дизайнера с хорошим вкусом. Отказывалась она всего несколько раз, и только когда понимала, что выполнить желание человека не сможет.