Сергей Захаров - Четыре призовых. И два обычных

…Все это он представил в одно мгновение, представил и лихорадочно-счастливо пережил, по-прежнему медля у ворот. Он слышал, как они снова заговорили, жена и дочь, после опять на два голоса рассмеялись – и не в силах больше тянуть, вошел.

* * *

…И все-таки семь комнат – это много. Это никуда не годится – семь комнат! Особенно, если в доме четыре стены. Перед тем как начать привычное восхождение на холм, он обошел бунгало по периметру, чтобы убедиться в этом. Все верно – стен было именно четыре. Кукла, оставленная дочкой на столе, печально смотрела на мрачную воду, и он до алого жара устыдился – надо бы позвонить, чтобы приехали и привели бассейн в порядок. Идя к воротам, он сбил ногой игрушечную детскую коляску и, повздыхав, аккуратно установил ее на прежнее место.

Да, по утрам, когда в доме никого нет и он кажется от этого огромным и пустым, я не люблю его – подумал он. По утрам мы с ним не ладим – каждый раз, когда я просыпаюсь, дом как будто напоминает мне, что однажды я совершил большую ошибку – но не уточняет, какую именно. И я мучаюсь, пытаясь вспомнить и сообразить – но ничего не получается, и это еще один повод не любить его – этот дом. По утрам я почти ненавижу его и подумываю о продаже – но не так-то все просто. Все не так просто – потому что придет вечер, и все переменится.

Вечером, когда я вернусь, дом будет полон моими девочками – и все снова обретет смысл. Дом ни разу еще не подводил меня – каждый раз, когда я возвращаюсь, меня ждут и встречают мои девочки, и дом сразу начинает казаться тесным: в нем так много любви, что вскоре, чтобы вместить ее и нас в придачу, придется выбрасывать мебель. За это счастье, которое дом дарит мне вечером, я готов простить ему все – так что продавать его я все-таки не буду!

В конце улицы нелепо розовел «Благостный закат». Стариков в этот раз было двое: Жозеп, махнувший ему издали неуклюжей рукой, и еще один – этого он помнил хуже.

– Чертова жара! – проворчал Жозеп, когда они поздоровались. Видишь, сегодня и Антонио выполз из норы – решил погреть свои дряхлые кости. Как дела? Как твои девочки?

– Все чудесно – отвечал он. – У Катюши выпал еще один зуб – утром я нашел его на столе кухни. А Мелисса в городе – как и всегда. У нее куча дел в столице – ты же знаешь.

– Знаю – сказал Жозеп. – Такую красотку, как твоя Мелисса, в деревне не удержать, это точно. Счастье твое, малыш, что я уже не так молод – иначе пришлось бы тебе поволноваться! Береги голову от солнца, Виктор! Солнечный удар – коварная штука: он подкрадывается незаметно и может треснуть так, что мало не покажется. Вы, молодые, совсем не думаете о таких вещах – а зря!

* * *

Слегка сутулясь, он пошел прочь, а старики долго и молча смотрели ему вслед.

– Поляк? – спросил, наконец, Антонио.

– Зачем поляк? Русский! – возразил Жозеп. – Хороший парень этот Виктор. Пару месяцев назад подарил мне коробку сигар – настоящих, кубинских, не какого-нибудь дерьма. COHIBA BEHIKE 52 – ты, поди, и не слыхал про такие. Я название завел в интернет – и челюсть едва не потерял. Таким цена – под сотню штука. А в коробке их десять, понял? Я и не просил его ни о чем – а он заметил, что я не прочь побаловаться сигарой – взял да подарил! Сигары отличные – я и не курил-то таких никогда.

– Вот дела! С чего это он так расщедрился? – удивился Антонио.

– Да говорю же – хороший парень! И сигары – замечательные!

– Вот какие тебе сигары, в твоем-то возрасте? Ты же меня на добрый десяток лет старше! – мягко упрекнул Антонио.

– Я тебя еще переживу на те же десять лет, не сомневайся! – отрезал Жозеп, пришамкивая. Он извлек из кармана сигару (ту самую, с Кубы), ловко обрезал кончик и сноровисто занялся раскуркой. – И по мужской части у меня все в порядке – как у молодого. Я вот улучу момент, сбегу из этой богадельни да прямиком к девочкам в «Виллу Белью» рвану. Ты-то, поди, и не был там ни разу – а зря! Отличные шлюхи там работают – и красавицы все, как на подбор. Да – в «Виллу Белью»! Прямо на коляске и поеду – а что? Ночью движения нет, да и ехать-то десять километров, и все вниз – аккумулятора как раз хватит. Потрахаюсь всласть, у меня уже и деньжонки на это дело отложены – а назад пусть забирают сами. А еще лучше, если бы я прямо там, на какой-нибудь девке и помер бы! Вот так – кончил бы и помер бы. И прямиком к Богу – из одного рая в другой. Вот здорово было бы, э?

– Тебе не о шлюхах, а о Боге подумать пора, – сказал Антонио. – Какие тебе шлюхи? Из тебя же песок сыплется – того и гляди, помрешь!

– Не каркай! – отрезал Жозеп, выпуская облако сигарного дыма. – Да, хороший парень, – продолжил он, помолчав. – Жаль только – сумасшедший. Совсем чокнутый. У него жена с маленькой дочкой в прошлом году разбились на машине – здесь же, в нашем ущелье. Навстречу фура груженая шла, водитель не справился с управлением… Насмерть сразу обеих – и жену, и дочь. Там и опознавать-то особо нечего было. Вот после того он и спятил. Рехнулся начисто. До сих пор уверен, что они живы. Рассказывает мне о них каждый раз – как о живых. А нам тогда Хуанита, сиделка, в газете читала, да и в новостях показывали… Ты тогда еще не жил с нами – потому и не помнишь. Да… Сука она, эта жизнь. Дочку Катюшей звали. А жена у него красавица была – Мелисса, мулатка, танцовщица, фигурная, и задница у ней, эх… Такая, скажу я тебе, девочка… Я их видел однажды, жену его и дочку, вместе с ним – незадолго до того, как все случилось.

– Вот дела, – сказал сокрушенно Антонио. – Жалко парня – хуже того, что случилось, и придумать-то ничего нельзя. Тут любой рассудком тронуться может. А ты зачем ему подыгрываешь? Зачем врешь?

– А ты будто не понимаешь! Потому что он спит, – сказал Жозеп. – Он спит, и я не собираюсь его будить. Ему хорошо, пока он спит. Может быть, он и жив только, пока спит. Что с ним может произойти, если он проснется – одному Богу известно. Ты знаешь, что может произойти? Вот-вот – и я не знаю. Но ничего хорошего, это уж точно! Поэтому будить его я не собираюсь – даже в мыслях не держу. И ты не смей! А Мелисса его, говорю тебе, настоящей красавицей была! Будь я помоложе, уж я бы эту Мелиссу не упустил!

– Да, дела-а-а… – протянул Антонио, опечалившись. – Надо же! А с виду – вполне нормальный парень, ничего такого и не подумаешь… Если кого и можно здесь назвать чокнутым – так это тебя, Жозеп! Совсем ты выжил из ума, старик! И в рай тебя уж точно не возьмут – с такими мыслями в аду тебе самое место, – Антонио вроде бы возмущался, но глядел на Жозепа с затаенной завистью.

Жозеп презрительно промолчал, занимаясь сигарой. Дым окутывал его ароматным облаком, и в дыму том мерещились Жозепу кубинские дамы с губами-«бембами» и подушечного объема задами, обтянутыми желтыми лосинами. Представив картинку крупным планом, он даже закатил почти иссякшие глаза от удовольствия. Да, что бы там ни говорили, а в жизни есть приятные моменты!